– Сидите в машине! – крикнул капитан внутрь боевого отделения. – Васька, прикрывай. Лупи поверх голов!

– Есть!

Щелкнув взведенным «вальтером», Терцев вывалился из верхнего люка и, скатившись по кормовой броне, прижался к кирпичной кладке с правой стороны танка. Снова огляделся. С этого места толком ничего не было видно. Распластавшись на земле, пополз между развалинами вперед, работая локтями.

– Петька! – выкрикнул Цаплин, приникнув к смотровой щели. – Бажан!

И метнулся наверх, откидывая башенный люк.

– Куда ты, дурак?!!! – заорал Ветлугин. – Убьют! Назад!!!

Из своего люка сержант отчетливо видел, как Цаплин спрыгнул с танка и рванул вперед. Прямо навстречу свистевшим пулям. Подскочил к лежавшему на земле и пытавшемуся подняться парню, закинул его руку себе на плечо. Вдвоем, опираясь на винтовку, они двинулись в обратном направлении. Толкнув люк от себя, Ветлугин тоже оказался на земле. Схватил обоих пацанов за шиворот, ускоряясь, потащил их назад к танку. Они все втроем уже почти добрались до машины, когда с другой стороны улицы дробно простучала пулеметная очередь. Сержанту обожгло бок, и рукам вдруг стало сразу тяжело. Не обращая внимания на стекавшую от пояса в штанину кровь, Ветлугин затащил мальчишек за броню. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все кончено. Они так и лежали ничком рядом с обожженными краями пулевых отверстий на спинах. Сержант сжал зубы с таким скрежетом, что показалось, будто они превратятся в мелкую крошку…

Вернулся Терцев. Огляделся, все моментально поняв. Вдвоем они закинули тела Цапы и Бажанова на решетку моторного отсека. Кинув быстрый взгляд на перепачканные кровью руки Ветлугина и быстро намокавшую полу его кителя, распорядился:

– Лезь в башню!

К ним подобрался худощавый офицер в сопровождении бородатого казака.

– Уходим по улице вправо! – перекрикивая шум выстрелов, прокричал ему разведавший дорогу Терцев. – Мы прикроем броней!

Офицер кивнул. По цепи полетела отданная команда.

Через верхний люк вслед за Ветлугиным Терцев забрался в танк.

– Ты как? – кинул на ходу расположившемуся в кресле заряжающего сержанту.

– Пустяки – царапина! – последовал ответ.

Капитан пробрался на место водителя и сел за рычаги. Взревел двигатель. Сбив часть кирпичной стенки, «тридцатьчетверка» выскочила на улицу. Прикрываясь танковым корпусом, за ней бегом отступала стрелковая цепь…

Они стояли во дворе красивого и совершенно целого особнячка на окраине польской столицы. Перед ними был свежий могильный холмик. Терцев долго сам копал одну могилу на двоих. Перевязанный Ветлугин пытался помочь, но капитан отстранил его, указав в сторону укрытой за домом «тридцатьчетверки»:

– Отлежись. Ты нужен живой и здоровый.

Теперь сержант стоял рядом с капитаном. И пацанов положили тоже рядом, как они и погибли в бою.

Начинал моросить дождик. Подняв глаза наверх, Ветлугин спросил куда-то в небо:

– Интересно, кто-нибудь за все это ответит?

– Не на этом свете, – отозвался капитан. И, встретившись глазами с товарищем, добавил: – Те, кто действительно во всем этом виноват, здесь не ответят никогда. Все переврут, перепишут и уйдут от ответа. Но ответ держать все равно придется. Каждому за себя.

– Они его уже дали, – кивнул на могилу Ветлугин.

– Да, – спокойно подтвердил капитан. – А мы еще нет. Пойдем…

К ним навстречу из дома шел худощавый офицер в сопровождении бородатого казака.

– Давайте раненого в дом.

Терцев с Ветлугиным переглянулись. Танк стоял рядом. Чуть помедлив, капитан кивнул.

– Проводи! – распорядился офицер.

– Слушаю! – отозвался казак.

Они задержались во дворе вдвоем.

– У вас какое было звание в Красной армии? – неожиданно спросил офицер.

– Капитан, – не стал ничего придумывать Терцев.

– Я начинал в этом чине Великую войну, – задумчиво проговорил худощавый и чуть улыбнулся. Затем произнес: – Разрешите пригласить вас на рюмку чая, капитан.

…Ветлугину как следует обработали рану и сменили повязку.

– Да ерунда, – чуть морщась, отмахивался сержант. – Я эту дырку пальцем заткну. И все будет хорошо.

После ужина раненого отправили спать в соседнюю комнату. Терцев отметил, что выход из нее в коридор приходился как раз у входной двери дома. Удачное расположение.

На улице уже стемнело. Они сидели за столом втроем – Терцев, худощавый офицер и бородатый казак. От разговора, который тянулся весь вечер, у капитана было ощущение, будто он передвигается по минному полю.

– А какое отношение имеет нынешняя драка двух усатых упырей к войне за мою родину? Моя война без них началась, не на них и закончится, – наклонившись над столом, гудел бородатый казак. – Я сторону в своей войне не менял и не меняю.

– Все остальное – смена декораций, – пояснил офицер с убежденностью. – Они не заменят нашу главную войну.

– Ничего себе, декорации! – не смог совладать с вырвавшимся возгласом Терцев. – По каждой семье паровым катком война прошлась. Без малого, думаю, миллионы уже полегли.

– Да, это, безусловно, трагедия, – кивнул худощавый. – Точнее, ее следующий акт. Но, к сожалению, вы путаете причину и следствие.

– Расскажите это тем, кто своих близких потерял. А таких в стране большинство.

– Вы знакомы с творчеством Марка Твена, капитан? – неожиданно спросил офицер.

– Да, – живо отозвался Терцев.

Он прочитал несколько книг этого американского писателя. А в прошлом году, находясь на излечении в госпитале после ранения, даже смотрел фильм, поставленный по одной из них. Удивительно, но в воюющем СССР в тяжелый 1942-й военный год, когда решалась на полях сражений судьба страны, был снят полнометражный фильм по историческому роману «Принц и нищий». Его демонстрировали раненым.

– «Если вы заметили, что вы на стороне большинства, это верный признак того, что пора меняться», – процитировал собеседник.

– Мудрено, вашбродь, гутарите, – скривился казак.

– А капитан поймет, – не оборачиваясь к казаку, проговорил офицер и пристально посмотрел на Терцева: – Так вот, большинство всегда не право!

Терцев молчал, в задумчивости глядя в разбитое окно поверх голов собеседников.

– Большинство было не право в семнадцатом году. Не право и сейчас!

«Так чего же нам немцев хлебом-солью встречать надо было в сорок первом?!» – чуть не вырвалось у капитана вслух. Но он вовремя вспомнил о роли, которую сейчас играл. Вместо этого проговорил раздумчиво:

– Все сложно…

– Отговорки для мягкотелых! – прогудел казак.