Как командор я приветственно поднял кулак. Вождь в ответ вскинул томагавк и многократно повторенное эхом "Хэйо!" прокатилось по руслу. Макар Ребров с Марией, новоиспеченной молоденькой женой-индианкой держась за руки стояли подле подаренного им на свадьбу громадного самовара. Который весело разбрасывался солнечными зайчиками от начищенного бока. Я не стерпел и схулиганил, прогорланил: - Уррраааа!!! - русские громогласно поддержали.

Глубоко осевшая под драгоценным грузом "Мария" осторожно лавируя в русле выбралась наконец на чистую воду и Хвостов облегченно вытер пот со лба.

По заранее проверенному фарватеру по течению двигаться гораздо быстрее, уже где-то через пару километров разве только в подзорную трубу удавалось разглядеть вымпел на форте. Резанов в нашем теле поник. Я ободрял его как мог: "Вашбродь, Ну что Ты? Ну придумаем ещё что-нибудь! Сейчас выйдем на простор - из пушки пальнём, нам ответят как договаривались с Макаром". Резанов резко огрызнулся: мол, "Ты, Сергей Юрьевич, прыг-скок и в дамках, ни за что не болеешь. А вот он, резанов как государственный чиновник печется о благе державы: теперь всё оприходовал и чувствует себя обязанным держать ответ". Я понимал его состояние, поэтому оставил в покое...

Позвал Ерёма и в радостном возбуждении показал что он придумал как пар, который до сего времени просто выпускали в атмосферу, хотя бы частично конденсировать и возвращать полученную воду обратно в котёл. Немножко усовершенствовал опору для вала, ещё какие-то детали паровой машины. Я порадовался: "Вот есть у нас первый рационализатор!"

Около шести часов утра Нас вынесло в открытый океан, мы повернули налево и поскольку пришвартоваться оказалось невозможно, встали на якорь в метрах трёх от берега.

Ерёма раскочегарил тлеющий в топке огонь, чтобы поднять давление пара в котле, который до сего времени поддерживался подогретым и занялся обязанностями бомбардира. Пушка шандарахнула холостым и если бы Резанов, бывший артиллерист не открыл рот, то я, пенёк, сейчас мотал бы головой как остальные пассажиры.

Звук пролетает примерно километр за три секунды, прииск где-то в пятнадцати километрах, значит около сорока пяти секунд добираться до них будет. Выждали на всякий пожарный минут пяток - нет ответа. Ну понятное дело, всё как всегда: "гладко было на бумаге, да забыли про овраги"! - оба мы с камергером полагались на идеальные условия, на полную тишину в природе то есть. А то, что тут, на побережье, практически постоянно ревет прибой нам как-то и не "в ум". Да и на прииске шума пусть и поменьше, но всё-равно хватает: и речка на перекатах "разговаривает", и ветер в скалах завывает...

Резанов места себе не находил, так что я чувствовал себя стремно в безвестности. Однако отчаиваться считаю глупым, да и в нашу "контору" нытиков не брали, сразу прикинул иные варианты связи с поселенцами. Поэтому поспешил успокоить и камергера: "Погоди-погоди, Николай Петрович, меня тоже учили своих не бросать! А "голову посыпать пеплом" - делу не поможет, гляди ещё как вариант: вооон там парочка вершин на берегу, - я поглядел на них, Резанов кивнул, - так вот, ежели к ним есть подход, то в следующее посещение прииска договоримся с ребятами о системе сигналов. Ну, скажем, столб там вкопать и тот же вымпел вешать, например синий - порядок, а красный - "Лёлик, всё пропало!". - "Что?" - "Это, Вашбродь, из фильма моего времени. А фильм это история из движущихся и разговаривающих картинок", - "Экие в Ваше время чудеса!" - изумился со-владелец организма. А я мысленно облегченно выдохнул, поскольку только того и добивался, чтобы отвлечь его от мрачных дум.

Паровик размеренно пыхтел.

Пока мы так меж собой общались спустя сорок восемь минут по хронометру командора батель дошла до бухты подле нефтяного озера, куда судно осторожно завели. Хвостов наловчился маневрировать машиной, так что развернулись и стали под погрузку практически без матюгов и багров.

Судя по отметкам на боках скал подоспели как раз к дну отлива. Вход довольно узкий, но для батели легкопроходимый.А при некотором мастерстве и суда класса "Юноны" проскользнут. Разве что обломок скалы на дне повредит киль, ну так тогда крупным кораблям входить лучше в прилив. Внутри места тоже довольно. "Мария" на одном двигателе аккуратно маневрируя развернулась. Главное чтоб глубины позволили.

- Николай Александрович, а "Юнона" сюда зайдёт? - поинтересовался я у Хвостова, обвел бухту рукой.

- При нужном ветре зайдёт, - придирчиво оглядевшись выдал вердикт капитан нашего флагмана экспедиции.

- А под паровой машиной?

- Хм, - ухмыльнулся собеседник, - А как Вы, господин командор, считаете? Раз под парусом-то... Разве что разворачиваться придётся подтягиваясь якорями... Но нужно пробовать.

Высадили краснокожего проводника, которого щедро наградили. По очищенному проходу для пробы принесли десяток ведер нефти. Я прикинул, что для облегчения заправок хорошо бы поставить помпу, похожие на те, какие на судах экспедиции откачивали забортную воду из трюмов. Ручная пожарная помпа качать нефть отказалась, мы с Еремой додумались отчего, но сейчас исправить не время, поэтому тупо наносили горючки ведрами.

Здесь мы потратили полтора часа, но залили под пару тонн нефти во вчера специально сколоченный и просмоленный переселенцами еловый короб-бак. Ерема все ещё топил пропитанными нефтью поленьями, но мы уже бурно обсудили устройство нефтяной горелки, впрочем, забегая вперед, дошли до Сан-Франциско без пополнения древесным топливом, а уже одно это окупает затраты на нефть.

"А вон там, на пике возле перевала неподалеку от прохода удачно встанет антена", - прицелился я.

Как это нередко случается в этих местах внезапно налетел шквал. В океане, за скальным створом бушевали нешуточные волны, сюда же, в бухту проникали только отголоски, в виде мерного покачивания. А ветер разбивался о скальный мешок вокруг бухты. За воздушными порывами хлынул ливень. Теперь поверхность океана забурлила от дождевых, почти тропических, струй.

Открытую корму накрыли ненужным сейчас парусом. По моему совету Ерема так подпер полотнище, чтобы дистилированная вода стекала в подставленные емкости: в открытом океане дождь единственный источник пресной воды, которую паровой мотор поглощает вёдрами.

Капли барабанят по тканевой крыше, в топке гудит пламя, пыхтит выходящий пар - люди почувствовали себя в тепле и уюте.

Время в пути занять нечем, вот я и успел прикинуть как бы сгородить керосиновую лампу, набросал чертежик, сидя у борта. И что-то мне постоянно мешало, тянуло в кармане. Сунул руку и достал подобранный среди золотых самородков три дня назад необычно тяжелый минерал.