Он расхохотался тем заливистым смехом, который я всегда любила в детстве.

– Что в этом смешного?

– Ты ничего не боишься, Нора. И никогда не боялась.

Он ошибался. Я боялась оставить Зейди и отца, покинуть единственный дом, который у меня когда-либо был. Я была в ужасе от того, что мне предстоит жить в одиночку среди незнакомцев, от того, что мне придется притворяться кем-то другим. Я боялась выходить замуж за молодого человека, которого никогда не видела прежде, зная, что сейчас у меня не больше выбора в этом вопросе, чем когда я была помолвлена с Сэми.

И, что хуже всего, меня пугал человек, в которого я превращалась: в женщину, которая лгала всем, которая грубила своим родителям, которая помогла своей сестре покалечиться. Женщину, которая будет шпионить за королем.

Женщину, которая украдет корону.

Той ночью не было никакого празднования. Грандиозные проводы, которые подготавливали для Зейди, как и объявление о моей помолвке с Сэми, были отменены после несчастного случая, и в поселении было так же тихо, как и в любую обычную ночь.

Может быть, это даже и к лучшему. Я бы не выдержала этих перешептываний и пристальных взглядов.

Последний раз, когда я увижусь с Сэми, будет утром, когда он повезет меня до берега. Помимо него, единственные два человека, которым было до меня дело, находились в нашем доме, поэтому дом был единственным местом, в котором я хотела бы остаться в тот вечер.

Даже если моя собственная мать до сих пор не желает меня видеть.

– У тебя все есть? – спросила Зейди. Теперь она была в состоянии сидеть, и цвет ее кожи немного улучшился, хотя я видела, что ей по-прежнему очень больно.

– Да, – ответила я, похлопывая по сундуку с вещами, которые должны были принадлежать ей. Отец настоял, чтобы я забрала его, невзирая на протесты мамы. – Прошу, тебе не стоит беспокоиться обо мне.

– Нет, твоей работой всегда было беспокойство за меня. – Она сжала мою руку. Это не было упреком. Она признавала мои жертвы, не только сейчас, но и каждый день в течение последних семи лет: я гребла, чтобы освободить от работы ее руки, брала на себя вину за каждое злоключение, оставалась с ней, когда Сэми желал отправиться на новое место для исследования, а она слишком беспокоилась о сохранении своей красоты. Какая ирония судьбы: теперь очевидно, что все это было напрасно. И теперь я, со своими огрубевшими руками и загорелой кожей, собиралась занять ее место.

Я приготовила свой последний ужин здесь, в Варинии, поскольку мама отказалась его готовить, а Зейди просто не смогла бы (а отец, что ж… отец не смог бы приготовить кашу, даже если бы умирал с голоду). Все, что у нас было, – это хлеб, испеченный из зерна, принесенного для нас Сэми, и немного сушеной рыбы. Если он не женится на Зейди, то, боюсь, у них запасы еды закончатся раньше, чем предсказывала старейшина Немея, даже с учетом выкупа за невесту, конечно, при условии, что принц примет меня и действительно его отправит. Я находила бо́льшую часть жемчуга, которым мы торговали на рынке, и даже если бы Зейди не была ранена, она не смогла бы нырять достаточно глубоко, чтобы в одиночку восполнять его запасы после моего отъезда.

Она предприняла отважную попытку разрядить обстановку за ужином.

– Только подумай, завтра ты увидишь лошадь, Нора. Настоящую лошадь, вблизи. Ты даже, возможно, сможешь на ней прокатиться.

– Ты так считаешь?

Она кивнула, и мы вместе возбужденно завизжали. Впервые за несколько дней я почувствовала, что мы снова можем быть такими, какими были раньше.

– Представь, сколько всего ты увидишь в пятидневном путешествии по земле. Уверена, что куда больше, чем ты бы смогла увидеть за пять дней на море.

Было странно, как обернулась беседа. Раньше именно я говорила Зейди подобного рода вещи. Пыталась ли она подбодрить меня напоминаниями или же сожалела о своем решении?

– Помни о манерах, когда поедешь, – сказал отец, и это было большее из сказанного им с самого утра. – Ты там будешь представлять нашу семью, и неважно, насколько мы в этот момент далеко.

– Она не представляет собой эту семью, – рявкнула мама. – Она все равно что мертва для нас.

Зейди накрыла ее ладонь своей.

– Как ты можешь такое говорить? Наша Нора уезжает навсегда, и это те слова, которыми ты хотела бы, чтобы она запомнила тебя?

– Я хотела бы надеяться, что она запомнит меня всеми жертвами, которые я принесла, чтобы у нее была наилучшая возможная перспектива замужества, несмотря на ее… недостатки. Но она решила перечеркнуть это все, так что пусть помнит меня так, как ей заблагорассудится. – Мама встала и исчезла за занавесками своей спальни, оставляя свои хлеб и рыбу нетронутыми.

– Не слушай ее, – тихо произнесла Зейди.

Я вдруг осознала, что никто ничего не поел, даже отец. Может быть, мама была права. Возможно, я поступила неблагодарно. Она могла бы устроить мою свадьбу с кем угодно в поселении, но она выбрала именно Сэми. Вероятно, я недостаточно красива, чтобы выйти замуж за принца, но она все равно считала меня достойной сына губернатора.

Если бы я могла заставить себя поверить, что любое из ее действий было совершено бескорыстно, возможно, я смогла бы понять свою мать. Но в сложившейся ситуации я не думала, что когда-нибудь смогу это сделать.

– Пойдем, давай уложим тебя в постель, – сказала я Зейди, помогая ей вернуться в нашу спальню. До этого она не могла даже ступить на свою раненую ногу, а теперь у нее было достаточно сил, чтобы стоять, и это вселяло надежду. Возможно, она смогла бы проводить меня как следует завтра, хотя бы с балкона.

Я расплела сестре косы и помогла ей умыться, обтерев чистой водой. Даже будучи слабой и нездоровой, она все равно была прекрасна, ее золотистые глаза излучали любовь и сопереживание, на мягких розовых губах отпечаталась грустная улыбка. Когда она положила ладонь на мою щеку, я отложила влажную салфетку и накрыла руку сестры своей ладонью.

– Что такое? – спросила я.

– Я не могу поверить в то, что больше никогда тебя не увижу.

– Ох, Зейди. – Я знала, что это правда, но если бы я позволила себе так думать, я бы никогда не смогла пройти через это.

– Я была в ужасе от перспективы покинуть Варинию, но я никогда не предполагала, насколько ты будешь напугана моим отъездом. Я была настолько зациклена на вынужденном отъезде, что никогда не задумывалась о том, каково это – остаться.

В этом и заключалась разница между мной и Зейди. И хоть я всегда представляла, каково мне будет остаться одной в день, когда она покинет Варинию, но я также миллион раз фантазировала на эту тему, пытаясь взглянуть на ситуацию и со стороны Зейди. И каждый раз я ощущала, что остаться было худшим вариантом.

– Все у тебя будет хорошо, – сказала я. – У тебя есть мама и папа. И Сэми.