– Представь себе длинное копье с топором на конце, – объяснил Рен.

– Ага, поняла. «Поле боя превратилось в море крови, но даже багровые волны не могли соперничать с краснотой губ богини и с сиянием ее волос, так ослепительна была она. Повелитель демонов влюбился в нее с первого взгляда и объявил, что возьмет ее в жены. Он велел своим воинам схватить богиню, но никто из них даже не догадывался, сколько могущественна была Прекраснейшая.

Словно могучий вихрь, поднялся на дыбы тигр со своей всадницей, и вместе они обрушились на вражеские полчища. Дурга набросила аркан на шею Махишасуры, ее тигр схватил демона зубами, и одним ударом сверкающего меча богиня разрубила врага пополам…»

Кишан мечтательно присвистнул.

– Ах, вот это женщина!

Я пихнула его локтем в бок, Рен закатил глаза, но Кишан ничего не заметил.

– Хотел бы я взглянуть на нее в бою, – продолжал он.

– Ты не отвлекся, Казанова?

Кишан улыбнулся, схватил мою руку и поцеловал.

– Я давно ломаю голову над тем, как заставить тебя ревновать. Между прочим, я ни разу не Казанова. Я законченный однолюб.

Я подняла глаза и натолкнулась на взгляд Рена, но тот поспешно уткнулся в книгу.

– Мне кажется, – продолжала я, пропустив слова Кишана мимо ушей, – что мы должны приготовиться сразиться с Локешем точно так же, как Дурга сразилась с Махишасурой.

Кишан моргнул, потом его глаза прояснились. Он мрачно протянул руку и вырвал мой список из рук Рена.

– Похоже, ты права, Келлс. Локеш хочет тебя точно так же, как демон хотел Дургу. Ладно, дай мне эти книги, я должен сам все прочитать.

Я пододвинула ему стопку, а он подсел поближе ко мне и обнял одной рукой. Рен тут же встал и вышел, а мы читали еще около часа, пока у меня не начали слипаться глаза. Я положила голову на сильное плечо Кишана и, уже засыпая, услышала, как он тихо шепнул мне на ухо:

– Я не отдам тебя ему, Келлси. Ты моя.

Мой усталый мозг снова и снова прокручивал эти слова, пока я не услышала, как их произносит совсем другой голос. Только тогда я успокоилась и смогла уснуть.

На четвертый день мы начали свое последнее путешествие. Мы устремились на поиски Города света, лежавшего в недрах вулканического острова Баррен, также известного как Преисподняя.

Нилима сначала отвезла нас в Вишакхапатнам, а оттуда, перелетев через Бенгальский залив, доставила в Порт-Блэр, где нас уже ждала машина. Пока мы ехали через город, Нилима рассказала нам совершенно чудесную историю о том, как мистер Кадам однажды попал в плен к дикарям-андаманцам, в ту пору не брезговавшим каннибализмом. Но наш мистер Кадам так ловко торговался за свою жизнь, что не только избежал костра, но даже стал членом племени!

Я слушала и с улыбкой качала головой, думая о том, сколько прекрасных историй мне уже никогда не доведется услышать.

Мы выехали через рощу на частную дорогу. Еще через какое-то время, когда мы начали подниматься на высокий холм, я увидела мелькавший за деревьями океан и поразилась его глубокой синеве. Наконец мы выехали из джунглей и очутились перед роскошной виллой с видом на Андаманское море.

Внутри вилла гораздо больше напоминала частный самолет мистера Кадама, чем наш дом в Индии. Спартанская обстановка, минимум мебели, строгие линии, все черное и хромированное. Полностью стеклянная стена, обращенная в сторону океана. Помимо спален с балконами, в доме были большая терраса с джакузи и чудесный внутренний дворик в тени пальм. Сказочный вид на океан, белый песчаный пляж и гигантский четырехуровневый бассейн поражали воображение. Все здесь было немыслимо роскошно и красиво, ведь наш мистер Кадам никогда не удовлетворился бы меньшим – даже посреди Индийского океана.

Перед закатом, когда я зажгла светильник в память о мистере Кадаме, Кишан поцеловал меня и сказал, что ему нужно ненадолго отлучиться в город. У Нилимы тоже нашлись дела: ей предстояло закончить все необходимые приготовления к нашему отъезду. Поужинав в одиночестве, я решила отправиться на поиски Рена, который куда-то исчез сразу после того, как мы приехали.

Он сидел у себя на балконе, откинувшись к стене и закрыв глаза. Играла тихая музыка. Прохладный океанский ветер взметнул мои волосы, когда я вышла из спальни на балкон и вдохнула соленый воздух.

– Можно мне посидеть с тобой? – тихо спросила я.

Луна на темном небе была похожа на огромную белую тарелку, касающуюся краешком океана. Некоторое время мы сидели молча. Я тоже закрыла глаза и слушала, как Рен тихо подпевает музыке.

– Ты уже очень давно не играл на гитаре, – сказала я, когда песня закончилась. – Я скучаю по твоей игре.

Рен отвернулся.

– Боюсь, во мне не осталось места для музыки.

– «Тот, у кого нет музыки в душе, кого не тронут сладкие созвучья, способен на грабеж, измену, хитрость…»[3]– пошутила я.

Рен резко встал и отошел в дальний конец балкона. Отвернувшись от меня, он облокотился на перила и уставился в океан.

– Прости, – сказала я и подошла к Рену. Остановилась рядом, дотронулась до его руки. – Я не поняла, что ты серьезно.

Он накрыл мою руку своей, рассеянно поиграл моими пальцами.

– Музыка слишком сильно напоминает мне о том, чего я лишился, но я все равно не могу без нее жить. – Он невесело усмехнулся. – Я не понимал этой связи, пока ты не бросила меня и не улетела в Орегон. Тогда мне открылось, что музыка – это связь с тобой, возможность быть с тобой рядом… Как и стихи.

Он повернулся ко мне, прижал мою руку к своему сердцу.

– Келси, моя кровь кипит и сердце пускается вскачь, когда ты рядом. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не дотронуться до тебя. Чтобы не обнять, не прижать к себе. Чтобы не поцеловать. Мне было бы в тысячу раз легче снова попасть в лапы Локеша, чтобы он пытал меня каждый день, чем видеть тебя с Кишаном.

Я сглотнула и с трудом отвела глаза от его прекрасного лица. Мой взгляд остановился на наших переплетенных руках, прижатых к сердцу Рена. Я почувствовала жаркий стук под ладонью и в кончиках пальцев.

– П-прости, Рен, – пискнула я, отдергивая руку.

Но я уже почувствовала, как страсть и нежность охватывают меня. Жар был настолько силен и неодолим, что мои мышцы сами собой стали плавиться, словно воск.

– Прости, – упрямо повторила я, – но я не могу оставить Кишана.

С этими словами я отступила назад, а Рен снова перегнулся через перила. Заиграла новая песня. Не глядя на меня, Рен тихо процитировал:

– «Любовь питают музыкой; играйте щедрей, сверх меры, чтобы, в пресыщенье, желание, устав, изнемогло»[4].