– Я не знаю.

Такой ответ мама явно воспринимает как неудовлетворительный.

– Итак, в настоящий момент твои планы выглядят следующим образом: ты хочешь полгода думать на острове о том, что тебе теперь делать?

– Отсюда я могу…

– Послушай-ка, Лив. – Голос мамы звучит так, как когда она нервно массирует виски. – Я могу понять, что после такого события тебе необходимо немного отстраниться, хорошо? Но ты не можешь окопаться на целых шесть месяцев. Это вообще ни к чему не приведет. Проведи в этом маяке неплохой отпуск, например, одну неделю или максимум две. Но после этого бери себя в руки, улетай назад в Гамбург и разбирайся со своими проблемами. Возможно, пришло время задуматься над новым карьерным стартом.

На подобную реакцию следовало рассчитывать. Тем не менее пару секунд я просто сижу и смотрю на Кьера, который вопросительно поднимает брови.

– Лив? Ты меня слышала?

– Да, – отвечаю я.

– Такое может случиться с каждым, – дальше растолковывает мне она. И эта фраза вполне могла бы стать утешительной, если бы она не произносила ее так холодно. – Тебе не стоит стыдиться из-за этого. Главное, какие выводы ты сможешь из этого вынести. Будешь рассматривать это как шанс или сдашься после такого унижения. Ты слушаешь?

– Да.

– Сейчас мне нужно заканчивать разговор, но свяжись со мной, когда вернешься в Гамбург. Договорились, Лив? – переспрашивает она, потому что мой ответ не прозвучал так быстро, как надо.

– Да.

– Тогда хорошего тебе отпуска. Ах да, Лив? Я никогда не видела тебя журналисткой.

Она кладет трубку, а я просто уставилась на телефон в своей ладони.

До этого момента мне не было стыдно. Я была в ярости, чувствовала беспомощность, отчаяние, это да. Но я ничего не сделала неправильно, и мне не было стыдно. Но теперь… теперь мне стыдно.

– Что случилось?

Кьер со сложенными на груди руками прислоняется к столешнице. Окружающая обстановка медленно проникает обратно в мое сознание, Запах кофе, кружка, которая стоит передо мной на столе и которую я сейчас беру в руки, чтобы уклониться от прямого ответа. Рука немного дрожит, эспрессо горячий и сладкий.

– Это была моя мама. Разговоры с ней… иногда тяжеловаты.

– Ааа.

– Это… – Пусть Кьер и не спрашивал, у меня вдруг появляется чувство, что мне необходимо объяснить. Возможно, и самой себе. – Она ставит высокие планки, всегда. Для себя самой, для других… для меня, естественно, тоже. Шесть месяцев на маяке – она считает это напрасной тратой времени. – Пытаюсь улыбаться, чтобы, с одной стороны, сгладить подавленный тон своих слов, а с другой – чтобы избавиться от напряженного выражения у меня на лице. – Между нами не всегда все просто.

Еще никогда не было.

– Да уж… ее здесь нет, не так ли?

– Она… – Нет. Все правильно. Моей мамы здесь нет. Но ее власть надо мной, будто мост, пересекает любые расстояния. Я просто не могу выключить эту постоянно вспыхивающую потребность ей угождать, как бы далеко она ни была или как бы я этого ни желала.

– И если я не переправлю ее сюда на лодке, она не сможет просто так тут появиться.

Он улыбается, но мне не так уж легко дается ответить на его улыбку. Если бы он только мог держать на таком же отдалении яд моей матери от моей головы, как ее саму от острова. Жаль, что невозможно просто запретить словам застревать, разрастаться и заглушать собой мысли и идеи.

Кьер вновь становится серьезным.

– Забудь, что она тебе сказала. Важно то, чего ты хочешь. Если она считает тратой времени что-то, что имеет значение для тебя, то она в любом случае не будет частью этого. Это не твоя проблема.

Я удивленно вскидываю взгляд. Это… поразительно емко схватывает суть. С помощью всего пары предложений ему удалось сжать изматывающее присутствие моей матери до мини-формата. Того, что я могу взять и переложить в уголок своего мозга до тех пор, пока мне не придется опять с этим столкнуться. Привычные сомнения, которые после наших с ней разговоров еще долго звучат во мне эхом, разрушаются.

Потому что я хочу вот этого. Я хочу этот шестимесячный тайм-аут. Нет, я не просто его хочу, он мне нужен. Поскольку то, что на протяжении последних месяцев и лет определяло мою жизнь, в действительности мне не подходило. Не так, как думает мама. Основное направление правильное, но, несмотря на это, я где-то заблудилась. А сейчас я нахожусь в невообразимо шикарном положении, которое дает мне возможность решить, как я в будущем хочу настроить свой внутренний компас. И никакая это не трата времени!

– Я пойду. Судя по твоему виду, тебе нужно время подумать. – Кьер надевает свою куртку, в то время как я все еще занимаюсь тем, что, опустив голову, рассматриваю чашку у меня в руке. – Заскочу в понедельник, заменю дверной замок. Если до этого что-то случится, у тебя есть мой номер.

– Спасибо, – отвечаю я, и говорю о гораздо большем, чем только о его предложении звонить в любое время. В глазах Кьера я читаю, что он все понял.

✦ ✦ ✦

Еще я подумала о том, чтобы отдать Кьеру колбасу и мясо, а когда он уехал, озаботилась своим ужином. Пока картофель и лук на сковороде превращаются в, надеюсь, вкусную жареную картошку, я сижу за полукруглым столом на кухне, подперев голову руками и уставившись в окно. Лунный свет мерцает на воде, а сам Кэйрах накрылся черным платком. Пробую включать и выключать фонарик, затем снова кладу его на стол. Плохо, что толстые стены Мэттью не пропускают шум волн, но, когда я закрываю глаза, то слышу прибой у себя в голове.

Долго размышляю над тем, как рассказала Кьеру все о своей жизни. О’кей, я не выбалтывала все подробности без исключения, но почему я вообще рассказала ему так много? С чего вдруг его должны интересовать мои отношения с матерью? Мы друг друга не знаем, впервые встретились два дня назад. Однако он познакомился с Лив, которая отступила на шаг назад от своей прошлой жизни, и эта новая Лив, очевидно, не боится открыться Кьеру. Вместо этого она думает о том, каково бы это было, коснуться его губ. Совсем легко, лишь кончиками пальцев. Взял бы он тогда ее за руку, поцеловал бы ее пальцы, проведя по ним языком?

Новая Лив. Которая практически равнодушно смотрит на разорванную картину нарисованного ею будущего, а теперь просто ждет, пока развернется новый холст. Вероятно, более яркий.

Мне в нос неожиданно ударяет резкий запах, и я подпрыгиваю. А пару секунд спустя вздыхаю и отскребаю сковородку. Даже еще светлая верхняя часть картофеля горелая на вкус. Когда-то бабушка учила меня, что жареную картошку надо снова и снова переворачивать, лучше перевернуть на один раз больше, чем на один меньше. Может, будет умнее включить в свою новую жизнь пару-тройку старых мудростей и знаний. Или, как минимум, не предаваться фантазиям, если только что включила плиту.