Нехорошие реплики Подснежниковских холуёв из-за стола только подлили масла в огонь. По окончанию обеда, даже не выходя на перекур Док завалился на свой шконарь и сразу же отвернулся к стенке. Жгучая обида опаляла душу, а нестерпимые гнев и ненависть рвали её на части.

«Какого лешего вся эта хрень происходит в моей жизни?! Старые идиоты родители совсем сбрендили! Какая лошадь их надоумила связаться с этим уродом?! Как добраться до города чтобы как следует наказать эту бородатую сволочь?!» – эти и многочисленные подобные им мысли крутились в его голове разгоняя чувства практически до предельных значений. И поэтому, когда Глеб после окончания перекура подошёл чтобы поговорить с ним о чём-то Доктор даже не мог слышать его голос не то, что воспринимать какую-либо информацию исходящую от него.

Когда Док попросил Консула отстать пока от него и вернуться чуть позже к этому разговору ссылаясь на плохое самочувствие противный комок обиды подкатил к его горлу, глаза непроизвольно наполнились влагой, а голос предательски дрожал. Сейчас он был морально как никогда готов поставив на кон всё вцепиться в глотку ненавистному обидчику. Но ему не хватало какого-то импульса, толчка, запала. В обычной привычной жизни главного героя роль подобного катализатора неизменно выполняли алкоголь и наркотики, развязывающие ему руки и позволяющие одевать маску свирепого зверя. А трезвым он во взрослой жизни и нападал то на людей всего несколько раз, да и то только защищаясь в ответ на непосредственную агрессию, проявленную с их стороны.

Главный Терапевт словно понимая какие мучительные процессы на самом деле происходят в Докторской голове тактично удалился. Релакс был объявлен полуторачасовым и этого времени Доку хватило чтобы успокоиться и немного отойти. До вечернего отбоя пацаны помогали ему избавляться от картошки активно подсказывая, когда у того гнев, а когда обида. Но тем не менее только через пару суток главный герой опустошил свой баул полностью конечно же и немного жульничая для ускорения процесса.

Спустя некоторое время он с трудом, но признал, что именно в тот злополучный день его образ «крутого парня» был порушен, а он впервые в жизни начал кому попало говорить о своих чувствах, в том числе о неприемлемом до этого признании обиды как таковой. Ведь гнев и злость – это вполне достойные для настоящего пацана чувства, а обида – это вроде как чувство женское и настоящим пацанам не знакомое. На самом же деле обида являлась сплавом гнева и жалости к себе и возникала у любого человека вне зависимости от пола, возраста, вероисповедания и прочих его характеристик.

Зёма в трансе (лопни мои глаза!)

Глеб Валерьевич Самохвалов при каждом удобном случае подчёркивал, что очень любит свою профессию и дорожит своей работой и репутацией. Причём он без устали был готов подтверждать эту преданность своему ремеслу конкретными делами. Каждую неделю со вторника по пятницу обитателей всех трёх домов собирали на Первом, где с десяти утра в течение пятидесяти минут проходила лекция о химической зависимости. В отсутствии Главного консультанта это было формальное нудное мероприятие, на котором Консул или волонтёр читали по бумажке лекционный материал, а все остальные конспектировали под диктовку. Великий Магистр же умудрялся практически каждую свою лекцию превратить в театрализованное представление и нередко выходил за рамки отведённого времени.

Сама подача им лекционного материала, как уже говорилось ранее, нравилась Доктору. При всём его скепсисе и предубеждённости по отношении к происходящему в этом месте, он волей-неволей примерял на себя признаки ребёнка-царька, приводимые и подробно разбираемые Глебом, и раскладывал свою личность на подличности по предлагаемой им методике, и отслеживал признаки зависимого мышления и поведения у себя. А Концепция зависимости как болезни и пирамида потребностей вполне укладывалась в рамки его мировосприятия и имевшегося багажа знаний. По мере очищения головного мозга от отравляющего действия химических веществ у Доктора формировалась всё более чёткое структурированное понимание своей проблемы в целом.

Но помимо лекций, различных интересно подготовленных и многократно опробованных тренингов Глеб был неутомимым выдумщиком и импровизатором, порой пытаясь выдать удачную случайную импровизацию за заранее продуманную домашнюю заготовку. Ведь, как и все остальные присутствующие здесь, он был и навсегда останется нарком и «петлекрутом»157.

В один прекрасный день, облившись и покурив после релакса, жильцы Первого дома не по своей доброй воле собрались в общем зале на некое мероприятие, без объяснения содержания и цели. Группа, рассевшись на своих местах, представляла собой печальное зрелище. Многие, спросонья состроив кислую мину, нервно ёрзали в мучительном ожидании неизвестности. Никто не ждал от этого мероприятия ничего хорошего. Наконец дверь в зал распахнулась, и на пороге появился Борода заспанный и взлохмаченный с недовольной физиономией и дымящейся сигаретой в зубах, будто его силой оторвали от медитаций и молитв о душевном покое. Он, словно выбирая очередную жертву не торопясь обвел всех внимательным цепким взглядом заглянув во все уголки комнаты, при этом каждый пытался защититься от этого всевидящего ока: кто, отводя глаза и опуская голову, кто, втягивая шею поглубже в плечи, кто, пытаясь натянуть на себя маску безразличия. Но у всех и каждого при этом крутилась лишь одна навязчивая мысль в голове: «Только не меня!».

– Тридцать секунд на убрать столы и лавки! Всем приготовиться к тренингу! Время пошло! – последовала команда Великого Магистра.

Комната как по взмаху волшебной палочки мгновенно проснулась. Столы двигались, лавочки взлетали на верхний ярус шконарей. У всех пацанов в глазах застыла тревога – полная непонятка!

По заданию для тренинга каждому присутствующему необходимо было выбрать какой-либо предмет и написать короткое сочинение о его судьбе. Затем каждый по очереди приглашался на стул в центр зала и стараниями Алтайского Самородка короткое эссе о неодушевленном предмете проецировалось на читающего. Доктор всё ещё двигался с сумкой, в которой оставалось несколько картофелин, поэтому он ничего не стал изобретать, написал и прочитал про сумку. Неприязнь и отвращение, которые он всё ещё испытывал к Глебу после стычки на дровах и картофельного тренинга не позволили ему по достоинству оценить ни довольно интересный тренинг, ни проворство и изощрённость консультанта при проведении проекций и параллелей. Когда он, закончив с Консулом, занял своё место на шконаре, то сразу же погрузился в мрачные мысли о своих идиотах родителях, напрасно прожигаемом здесь времени и Чите-сволочи, которая ничего не предпринимает чтобы вызволить его отсюда. Спустя какое-то время из этого состояния злобной отрешённости и негативного оцепенения его вывело всеобщее оживление, вызванное тем, что