дни. То же касается и митрополитов, епископов – всех, кто стоит во главе церкви нашей. То же и с предводителями воинства нашего. В скорейшие два-три дня никого из них в живых не останется. Власть захватит некто Нинел, лысый воевода подземных троллей.

– Что-с? Да как же так? Да что же вы эдакое говорите? Не намерены ли шутить? Но предметы для шуток совсем неподобные. Какой еще Нинел? Какие еще подземные тролли? – так лепетал Шашковский, в ужасе обмениваясь взглядами с друзьями своими. Сбруйский закручинился и горестно кашлянул в кулак. Юрьев сделался еще безучастнее и как бы обмельчал, Штеген по-врачебному приподнял брови, безмолвно осведомляясь: белая горячка? Dementia? Стало вдруг всем кристально ясно, что приезжий целиком и полностью безумен. Скорее всего, допился до чертиков, до подземных троллей. А может, и по другим причинам утратил рассудок. Заодно полностью и сразу разрешился вопрос о таинственно прервавшейся дипломатической службе. Стало понятно, отчего она прервалась. Прояснились и особенные отношения с яйцами, холодом и водкой. Прояснились и неупоминания о племяннике со стороны покойного дядюшки. Вообще враз все прояснилось, вот только радости это никому не доставило.

Мерещаев между тем продолжал свою речь голосом звучным и ясным, речь эта казалась слаженной и отчасти гипнотизировала слушателей, но никого уже не могла обмануть, ибо, даже ощущая себя завороженными той странной силой и убедительностью, что источал посветлевший лик Аркадия Несторовича, присутствующие в столовой все равно осознавали всецело, что человек вещает из самых глубин безумия своего.

– Вы спрашиваете меня, какие такие подземные тролли? – осведомился столичный штукарь, охваченный вдохновением. – Отвечу вам. Всем нам памятны трагические события, запечатленные историками нашими как Декабрьское восстание на Сенатской площади. Помним мы и о том, что Государь наш, восходивший в тот момент на Престол российский, явил в отношении бунтовщиков снисхождение великое, сравнимое с редчайшими чудесами милосердия. А именно: только пятерых из этих санкюлотов соизволил повесить, остальным же заговорщикам незаслуженно сохранил их недостойную жизнь, направив их на каторгу, в рудники сибирские, где многие из них до сего дня и пребывают. Помните ли вы, с каким восхищением славили мы в ту пору доброту и истинно христианскую кротость Самодержца нашего? И все же то милосердие государево было ошибкою, величайшей ошибкою, повлекшей за собой последствия самые катастрофические. Следовало тогда, преисполнившись твердости и укрепив дух свой, повесить всех без исключения декабристов, всех членов тайных обществ, как Северного, так и Южного! Как можно было низводить заразу эту, не выжегши ее подчистую каленым железом, в самые недра отчизны нашей? Ведь то означало загнать болезнь в глубину, предоставив ей тем самым импульс вечного возвращения. В здоровой стране прежде всего недра должны быть чисты. Страшен ли прыщик на носу? Не так уж страшен, хоть и огорчает нас, уродуя благородные черты нашего лица. Неизмеримо страшнее тот же прыщик, коли вскочил он в самой глубине организма нашего, потому как он скрыт от очей, и от него воспаление тайное разлиться может по самым сокровенным этажам здания телеснаго, украдкой подтачивая самый корень жизни нашей. Здесь присутствующий достопочтенный медик и хирург Октавиан Францевич подтвердит правоту мою. Где опаснее пожар – на крыше или в подвале? В подвале, ясное дело. Во глубине сибирских руд, как сказано поэтом о тех недрах, повстречались эти нераскаявшиеся якобинцы с отродьями подземными, с теми существами бездн, что привыкли таиться в темноте в глубочайших подвалах бытия. И этим порождениям бездн передали они закованными в железа руками не затоптанный до конца факел революции. И вот он, результат. Ибо теперь уже невидимым пожаром охвачены все тайные подземелья, и сама земля горит у нас под ногами, хоть мы этого пока и не чувствуем в беспечности своей. Но последние дни осталось жить той беспечности. Грянет и вспыхнет сразу и повсеместно – если не завтра, то послезавтра. Твари подземные выйдут из глубин и истребят тех, кто в злате и парче.

Поначалу истребят тех, кто в злате и парче, а затем и прочих – полягут все высшие сословия. Вслед за тварями адскими воспрянут смерды. Сбросят нынешнее ярмо, заклеймят рабство и отринут его, чтобы заменить другим, в тысячу раз более страшным. Крестьяне, холопы, сермяжники, солдаты, дворовой люд, лакеи, вся черная кость – все восстанут на нас, на господ своих, и перебьют до последнего вместе с семьями нашими. По всей Руси вспыхнут барские дома и дворцы господские – и сгорят дотла. Петербург перестанет быть столицею. Лысый вурдалак Нинел восстановит трон московский и воссядет в Кремле, а на нагую главу его возложат корону, увенчанную рубинами. Звезды цвета свежей крови вспыхнут на небосклоне российском и установятся заместо золотых крестов на храмах. Все священство изничтожено будет. Двуглавому орлу срубят обе главы его, а заместо императорского штандарта станет полотнище кровавое, вымоченное в жертвенной влаге, а на нем символы языческие – молот Тора и серп, которым Зевес оскопил отца своего Урана. А когда умрет Нинел, сделают из него мумию наподобие египетской и выстроят в Кремле подземный храм, где будет мумия эта возлежать в хрустальном гробу. И ей поклоняться станут тролли и смерды. А после смерти Нинела воссядет на престол Нилатс, зверь во плоти, и тогда набросятся подземные тролли и адские твари на тех смердов, что пошли с ними, и истребят до последнего. И уже не барские дома и усадьбы, но крестьянские избы и дворы вспыхнут по всей Руси, и не станет крестьян – полягут все как один. И деревни повсюду будут стоять пустые и гнить, а тролли станут плавить металл и мастерить железных птиц, изрыгающих пламя. И конец придет племени людскому, ибо Нилатс убьет всех, а те, кто уцелеет, сделаются рабами демонов и жить станут в шахтах, скважинах и щелях земли. И вырастят Великий Ядовитый Гриб, вышиною до небес, сияющий таким ярким светом, что нельзя увидеть его и не ослепнуть. И этот Гриб станет обращать все в пепел и отравлять своим ядом весь воздух. А по смерти Нилатса воссядет на престол Вещурх и прикажет соорудить башню железную, летающую. И заточат в башне воина по имени Нирагаг. И разведут под башней огонь великий, и воспарит башня и вылетит вверх, туда, где уже нет синего неба, – одна лишь тьма и сияние солнц. И увидит Нирагаг со стороны всю Землю и всех существ на ней, и все моря, и все горы, и все дыры в Земле, и всех живущих на ней зверей, птиц и рыб. И вернется Нирагаг обратно, весь покрытый с ног до головы тем, чем