На улице уже темнело, начал падать снег. Я догнала Беса у монастырской стены. Яшка шел опустив голову, пинал ботинком снежный комок. Я тронула его за плечо:

– Чего ты разошелся?

– Надоело все к чертям! – вызверился он, сбрасывая мою руку. – Монахи, попы, иконы какие-то! Благословения еще просить у фраера всякого! На хрена ей это все нужно было, можешь ты мне объяснить?!

– Так что – не поедешь завтра?

– Ну да, как же, – уже спокойнее сказал он. – Стоило столько возиться… Поеду. Может, прабабка эта больше всех знает. Если этот раб божий не лепит, если там правда «лимон» долларов… Представляешь, какая каша могла начаться?

– С чего ей начинаться? – неуверенно сказала я. – Вандка не болтала. Миша тоже. Ты в другой раз соображай все-таки, на кого орать. Что он тебе плохого сделал?

– Мне этот главный поп не понравился, – упрямо сказал Яшка. – У него морда протокольная… Отойди-ка в сторону, едет кто-то.

Мы сошли с дороги. Мимо нас, фыркая и грохоча, прокатили старые красные «Жигули». Они остановились у ворот монастыря. Из них вышли двое мужиков в кожаных куртках, решительно зашагали через двор. У одного из них была наголо обрита голова; другой был в черной бандане, завязанной по-пиратски. Последний, проходя мимо нас, мельком обернулся. Я увидела небольшие настороженные глаза, щетину на узком лице.

– Во – архангелы прикатили, – удовлетворенно отметил Яшка, провожая глазами колоритную пару. – Рожи эти видела? Спрашивается – что таким в монастыре делать? Грехи замаливать? У, богадельня чертова… Анаша для народа.

Сзади послышался приближающийся топот. Я обернулась. По дорожке за нами бежал Миша.

– Мишенька, ты что? Случилось что-нибудь?

– Нет… ничего. – Миша поправил очки, немного отдышался. – Я хотел попросить… Если, конечно, это можно… Можно, я завтра поеду с вами? В эту деревню?

– Зачем?! – поразился Бес. – Там снега по уши!

– Мне очень хочется увидеть икону, – сознался Миша. – Может быть, и в самом деле тринадцатый век… Всегда лучше знать наверняка. Я, конечно, не эксперт, но все-таки смогу более-менее точно сказать.

Я посмотрела на Яшку. Тот пожал плечами. Хмуро сказал:

– Как хочешь.

Перед главной башней монастыря играли в снежки четверо Бесов. Кто-то из близнецов залепил снежным комком в спину Вовке, тот проорал боевой клич команчей, разбежался и боднул родного брата головой в живот. В сугробе немедленно образовалась вопящая куча-мала. Мимо, опасливо крестясь, прошмыгнули две старушки. Подошел Яшка, и безобразие прекратилось. Из сугроба быстро вынули и поставили на ноги Вовку.

– Ну, что у попов? – едва отряхнувшись, деловито осведомился он. – Нашли чего?

Яшка окинул встрепанных, пыхтящих братцев тяжелым взглядом.

– Дебилы великовозрастные. Чтоб я вас до утра не видел, – и пошел прочь. Бесы растерянно смотрели ему вслед.

– Нина… Извините. Так как же завтра?

Я оглянулась. Миша по-прежнему стоял рядом. Снег уже залепил ему все очки.

– Что, завтра? Поедем. Как решили. – Я вдруг вспомнила еще об одной вещи. – Мишенька, а откуда варежки? Ванда вязала варежки для приюта?

– Да. И варежки, и шарфы, и даже жилетки. По-моему, очень красивые. – Миша снял очки, улыбнулся. – У наших мальчиков мало хорошей одежды. А она еще делала все разные, ни разу не повторилась. Вязала, когда сидела у меня в комнате.

– Но зачем?

– Я же говорил… – Миша замялся. – Ванда была очень странная. Мы с ней часто разговаривали об иконах, о православии, о живописи. Ванде, кажется, было очень интересно, но она была уверена, что для меня эти разговоры – только напрасная трата времени. Переспорить ее было невозможно! И вот, чтобы это время… ну, не совсем зря пропадало… Конечно, это было совсем не нужно. То есть нужно мальчишкам, приюту, но не как плата за мое время. Мне нравилось разговаривать с Вандой, она всегда так внимательно слушала… И вообще, как можно оплачивать разговоры? Я все-таки не частный психолог, и потом… – Миша замялся. Даже в темноте было заметно, что он покраснел. – Я и сам… Ну, в общем… Я ждал каждого ее прихода. Я лучше работал, когда она сидела рядом. Так что неизвестно, кто кому должен был платить… А Ванда почему-то так боялась быть в тягость… Нина, вы плачете?!

– Нет. Правда, нет. До завтра, Мишенька.

Я сглотнула горький комок в горле и побежала вслед за галдящей ватагой Бесов.

Дома я была в пять часов. Бабушки не было – по средам Софья Павловна вела в школе литературный кружок. Я поставила чайник, вытащила из буфета пакет с бубликами. Вяло подумала, что надо бы позвонить Катьке. Потом вспомнила о том, что по дороге домой успела поплакать, пошла в ванную, умылась. Не переодеваясь и не зажигая света, села на кухне – пить чай и думать. За окном все гуще сыпал снег.

Зазвонил телефон. Я нехотя взяла трубку.

– Слушаю вас.

– Добрый вечер, Нина, – послышался знакомый медленный голос. – Извините, что беспокою вас. Удалось что-нибудь узнать?

– Да. – Я помолчала, не зная, с чего начать. Из трубки слышалось тяжелое дыхание Барса.

– Нина, это серьезно? – Его голос звучал еще ниже, чем обычно, в нем заметно усилился акцент. – Может, не стоит говорить по телефону?

Он был прав. Но при мысли о том, что сейчас придется ехать в «Колхиду», мне чуть не стало дурно. Дернул же черт взять трубку!

– Машина будет через полчаса, – сообщил Барсадзе и, прежде чем я успела возразить, отключился. Я с тоской взглянула на недоеденный бублик, отнесла кружку в раковину и пошла собираться.

Внизу, у подъезда, дожидалась знакомая «БМВ».

– Добрый вечер, уважаемая, – мальчишка-водитель распахнул передо мной дверцу. Я села, машина тронулась с места.

Довольно быстро я поняла, что мы едем не в «Колхиду». За окном замелькали новостройки соседнего района. Забыв правила настоящих леди, я пристала с вопросами к водителю, но тот только улыбался и качал курчавой головой. Всерьез испугавшись, я уже начала подумывать о том, как выскочить из машины на полном ходу. К счастью, через несколько минут «БМВ» свернула с трассы в какой-то двор и остановилась перед подъездом обычной кирпичной пятиэтажки. Я вышла, исполненная достоинства и негодования. Впрочем, на шофера мой гневный вид не произвел никакого впечатления. Он, насвистывая, запер машину, открыл дверь подъезда и с самым почтительным видом пропустил меня внутрь.

– Лифта нет, уважаемая. Надо пешком. Если хотите – донесу на руках.

От этой сомнительной перспективы я отказалась и, пыхтя и кипя, как самовар, начала подниматься по лестнице. Мальчишка шел сзади. На площадке четвертого этажа он позвонил в одну из квартир, нахально улыбнулся мне и запрыгал по ступенькам вниз.

Дверь открыл Барсадзе.

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.