Без лишних вопросов отдаю ему девайс и молча провожаю его удаляющуюся фигуру, так и сидя на столе. Резкий щелчок с грохотом закрывшейся входной двери действует на меня, как догоревший запал на тротиловой шашке. Я взрываюсь громким рыданием, соскользнув со стола и усевшись прямо на полу. Слезы очищающим потоком катятся по щекам, и я не в силах их остановить. Я просто сдаюсь на милость эмоционального опустошения, реву белугой от ощущения, что мною попользовались и выкинули за борт.

Сколько бы я так просидела, сколько бы еще пролила слез, не знаю. Настойчивое мяуканье и тыкающийся в мой бок нахальный нос Кошика, словно крепкие канаты, вытягивают меня из пучины истерики.

Встаю, утираю полотенцем лицо, предварительно бросив в него пригоршню холодной воды, наклонившись над раковиной. Старательно запираю на большой амбарный замок в самом дальнем закоулке своей памяти все мысли и воспоминания о Стасе и сложившейся ситуации.

Часа два вожусь на кухне, занимаясь приготовлением обеда и маринуя мясо для ужина. Затем переодеваюсь в просторное длинное платье из мягкого трикотажа насыщенного синего цвета, сую ноги в удобные сланцы и, прихватив полотняную сумку с художественными принадлежностями, спешу на выход.

— Кошик, — окликаю животинку, рысью метнувшуюся к двери, — ты дома остаешься. — Не настаиваю, но я не во дворе решаю погулять, а сходить на берег.

— Мяв! — Кот настойчиво царапает косяк, оставляя некрасивые борозды.

— Ну, хозяин тебя за это не похвалит, — беззлобно журю кота, аккуратно отодвигая от двери, чтобы открыть ту.

— Мяв! — летит в ответ, и меховая торпеда вылетает на крыльцо, стоит мне лишь немного приоткрыть тяжелую дверь.

— Ну, пошли! — смеюсь я, спускаясь по ступеням. — Мой защитник!

Путь до пляжа оказывается недолгим, а сам пляж — идеально обустроенным для отдыха, но безлюдным в этот дообеденный час. Занимаю один из шезлонгов, вытягивая ноги, и приподнимаю подол, позволяя лучам ласкового солнышка ласкать бледную кожу щиколоток.

Успокаивающий шум неспешно набегающих на песчаный берег волн, Крики голодных чаек, шелест морского бриза — все это действует успокаивающим бальзамом на мою смятенную душу. Мне не хочется шевелиться. Я даже не достаю альбом для рисования, чтобы запечатлеть эту красоту. Я просто жадно напитываюсь ею зрительно и духовно.

Кошик по-царски располагается на соседнем лежаке, вытянув лапы и мурлыча вполне в духе довольного жизнью беззаботного существа.

Домой мы возвращаемся, когда я начинаю чувствовать легкий голод. Во дворе стоит автомобиль Степана, и приятное чувство охватывает меня. Но стоит мне перешагнуть порог, как взгляд натыкается на пару женских сандалий и маленьких детских кроссовок.

*Степан*

Сжимая вилку в кулаке до побелевших костяшек, не чувствуя вкуса еды, я с горем пополам доедаю завтрак и сбегаю из собственного дома, напуганный тем шквалом сбивающих с ног эмоций, что вызывает во мне Кроха.

К взбудораженному состоянию из-за бессонной ночи, проведенной в бредовых миражах с участием мирно спящей за стеной малышки, добавляются еще и утренние фантазии о совместных завтраках, обедах, ужинах…

Дискомфорт в паху все еще дает о себе знать, оттопыривая ширинку. А в памяти, будто на повторе, транслируются картинки вчерашней ночи.

Зачем, спрашивается, меня перед сном потянуло заглянуть к ней в комнату? Выгнать кота из спальни, чтобы не мешал Крохе спать!

Ну да, ну да!

Только ради этой благородной миссии я и зависаю около ее кровати, вглядываясь в тонкие черты умиротворенного лица. Лунные блики, скользя по чистой коже, придают девичьему облику невинности. Агния, словно изящная фарфоровая статуэтка — хрупкая, нежная и бесценная.

Затаив дыхание, медленно провожу подушечками пальцев по бархатной коже ее скулы и дурею от того, как бессознательно она откликается и тянется за лаской, словно кошка, соскучившаяся по хозяину и давно не получавшая привычных проявлений чувств от того, кого безгранично любит. В груди собирается жаркий ком желания придушить придурка, который приручил и бросил этого беззащитного котенка.

Агния беспокойно вздыхает, переворачиваясь на спину, и недовольно морщит нос. Сквозь сон что-то бормочет и, скинув одеяло, потирает свой округлившийся животик. Вот тут в мою голову приходит очередная гениальная идея!

Малышке неудобно спать в этом комбинезоне. Его необходимо снять!

Шарить в чужом чемодане не считаю правильным, даже в поисках пижамы. Иду в свою спальню, находящуюся по соседству, достаю из комода самую удобную футболку и, вернувшись в комнату к своей Спящей красавице, самонадеянно приступаю к переодеванию.

Собрав в кулак все силы, крепко стиснув зубы, аккуратно расстегиваю мелкие пуговки на одежде. Почти не дышу, действуя, как сапер на неизведанном минном поле. И сам пугаюсь от громкости собственного выдоха, когда под комбинезоном обнаруживаю простейшее, плотное хлопчатобумажное нижнее белье. Вот только этот вид меня цепляет сильнее, чем самое роскошное кружевное и порочное неглиже на отвязной милашке из эскорта.

Никогда в жизни я так не материл самого себя, как сейчас, когда дрожащими, как у подростка, листающего запретный мужской журнал, пальцами бережно спускаю с плеч Агнии лямки. Боясь разбудить, приподнимаю ее и почти молниеносно натягиваю на оголившееся тело, футболку, словно это скафандр, способный придать ее телу непрезентабельный вид.

Мечтай, придурок старый! В моей одежде она становится еще желаннее.

Поспешно сбегаю, согнав на прощание кота с кровати и выдворив его за дверь. Тот, злобно фыркая, выказывает мне свое негативное отношение к данной депортации. Демонстративно сворачивается клубком около порога и, зыркнув на меня предупреждающим взглядом, явно мысленно собирает все кары небесные на мою несчастную голову.

Кощей сторожевым псом остается у ее двери, а я спешу в свою спальню.

Душ не спасает, и я заваливаюсь спать неудовлетворенный, злой и непрестанно корящий себя за аморальные чувства к малышке, выискивая кучу причин, почему не должен испытывать к ней что-то большее, кроме простого человеческого желания помочь в трудной ситуации.

Утро не приносит облегчения, особенно, когда Агния появляется на пороге кухни, бодрая, скромно улыбающаяся и искренне благодарящая, а за завтраком аппетитно жмурится и облизывает розовым язычком пухлые губки. Что-то тихо вещает о съеме жилья, приводя веские причины. Тут же получает от меня категоричное «нет!» и своим ошарашенным взглядом вынуждает меня придумывать убедительные причины для данного заявления.

Монотонно кивает в ответ, сглатывая положенный в рот кусочек бекона, и вновь кончиком языка слизывает крошку в уголке губ. И мне дико хочется зацеловать ее. Притянуть к себе, спрятать в своих объятиях и никуда не отпускать.

Влив в себя обжигающий кофе за пару жадных глотков, ретируюсь из-за стола. Выдаю Крохе ключи, чеканю последние инструкции и отгораживаюсь массивной входной дверью.