в то, что здесь побывала такая же залетная разумная жизнь, как мы с тобой. И то она давно сгинула, задолго до нашей жесткой посадки.

– С чего ты так решил? Объясни, – настояла я, предчувствуя новые жаркие дискуссии.

– Твоя версия подтвердилась, хозяйка, – доложил Бади, не дав Накейну сказать хоть слово мне в ответ. – Язык неизвестен. В моей памяти нет похожих аналогов, но по данным проведенного мной исследования, он принадлежит к обширной фонетической группе. В нее также входят все данкорские и единственный ландрийский языки. Воспроизвожу вероятный первоисточник. То, что изначально слышал болотный пересмешник.

Бади сделал паузу, и мы с Накейном затаили дыхание.

– Ка-анте-онте… ооо-ви! – раздался испуганный женский голос.

Он был громкий, мелодичный и пронзительно жалостный. В нем слышались обреченность и отчаяние.

– Ты тоже это чувствуешь?– я заглянула в удивленно замершие, широко распахнутые глаза Накейна. – Понимаешь, как сильно похоже на “Спасите меня” или “Помогите мне”?

– Да, я слышу боль и страх в ее крике, – согласился парень.

– Мы должны найти эту девочку, девушку или женщину… Кто бы там ни был…

– А ты уверена, что есть кого искать? – губы парня растянулись в неприятном полуоскале. – Я думаю, ее растерзали хищники или она утонула в болоте.

– Твой заразительный оптимизм вдохновляет. Нечего сказать! – буркнула я, отвернувшись.

– Подумай сама, – не сходя с проверенной тропинки, Накейн развернулся и снова возник передо мной. – Пораскинь своими мозговыми нервными соединениями, или как это у вас по-научному называется. Напряги живое вещество в голове… Долго бы ты продержалась здесь одна, не окажись меня рядом… Или будь я менее расторопным, не закаленным в боях с гигантскими чудовищами.

– Да, ты, конечно, герой. Тут не поспоришь. Достоин орденов и наград за доблесть и отвагу. Что дальше? – бегло на него глянув с долей презрения, я уставилась на молчаливо зависшего в воздухе Бади. – Кроме мыслей о собственном величии, других в твоем активном мозговом содержимом не водится? Девушка могла сюда прийти не одна. Могу предположить, что здесь проходила группа исследователей. Они шли в горы тем же путем, что и мы. Совсем одной среди гиблых топей кого и зачем ей звать на помощь? Если понятно, что спасать ее некому.

– Простейший рефлекс. Неосознанное действие. Я достаточно грамотно и научно выразился? – язвительно улыбнулся Накейн. – Одинокий путник в пустыне, убегая от хищного жука, во всю глотку орет: “Спасите! Помогите!” К кому он обращается, если вокруг на широком просторе нет никого, кто бы мог прийти ему на помощь?

– Бади заметил бы обломки другого космического корабля, – держась за посох, я уперлась кулачком в бок. – Ты верь во что хочешь, что тебе больше нравится. А я считаю, здесь были аборигены или научные сотрудники с горной исследовательской станции. Вполне может быть, что эту планету присматривают для колонизации.

– Ответь мне, почему пересмешник запомнил единственный крик, а не обрывки чьей-то беседы? – Накейн словно нарочно старался довести меня до истерики.

– Выследи и поймай эту птицу, ты ведь у нас опытный охотник. Сделай клетку из сухих веток, посади туда пересмешника. Мы будем таскать его с собой и слушать, о чем он говорит, чьи слова повторяет.

– Эва, почему ты не хочешь меня слушать? Вместо того, чтобы идти дальше, мы тратим время на бесполезные споры!

– Я хочу отсюда выбраться! Спасти свою жизнь! Ученые или колонизаторы могут в этом помочь. Те, кто прилетает сюда на космических кораблях.

– Все! – Накейн стукнул своим посохом по гнилой коряге. От удара она треснула, с нее посыпались комья мха. – С тобой все ясно! Жадная, самолюбивая и глупая самка ландрика. Вот кто ты такая. А я, дурак, успел подумать, что тебе стало жалко сгинувшую в топях девицу неизвестной народности. Решил, что ты собралась ее искать в надежде спасти. Нет! Тебя никто во вселенной не волнует, кроме себя самой. Для ландрика нет ничего дороже собственной пушной шкурки!

– Перестань обзываться! Я тоже могу снова назвать тебя дикарем! Думаешь, если бы та девчонка тонула у меня на виду, я бы не протянула ей эту палку? – жалея о том, что некорректно выразилась в эмоциональном запале, я погрозила ему посохом. – Или если бы за ней гнался спиногрыз, я бы не запустила в него летающую бритву? Ты сам тот еще эгоист и циник. Поэтому говоришь, что ее кто-то сожрал, она утонула, искать никого не надо. Это у тебя таким образом жалость к беззащитным девушкам проявляется. Да?

– Просто я мыслю разумно, – Накейн заговорил тише и показал мне раскрытую ладонь, призывая успокоиться. – Понимаю, что искать некого. В одном ты права, жизненного опыта у меня достаточно. Я знаю, как быстро можно сгинуть в плавучих песках и умереть от скорпионьего яда. Эва, пойми… Нельзя утешать себя ложными надеждами. Это гибельный путь. Мы с тобой и так гоняемся за миражами. Ищем твои сказочные города с башнями, которых может не быть… Не хватало еще разыскивать каких-то непонятных пропавших девиц по лесам и болотам.

– Накейн, ты тоже научись меня слышать. Да, у меня пока нет стопроцентных доказательств существования тех небоскребов. Но я более чем уверена, что видела их не в галлюцинации или во сне. Говоришь, мы бежим за миражами. А ты можешь предложить лучший альтернативный вариант?

– Говори проще. Не как Бади. У меня уже голова пухнет от вас двоих с вашими заумными словечками, – парень пригладил волосы на макушке. – Альтернативный вариант… Сказала бы, у нас нет выбора. Сказочные башни – наша последняя надежда.

– Они реальны. Вот увидишь, – во мне разгоралось пламя азарта.

Хотелось как можно скорее добраться до вершины той самой горы, где на плато построен город или научная станция.

– Идем, пока не скрылся за горизонтом третий спутник планеты, и сюда проникает хоть такой слабый свет, – мотнув головой, Накейн повернулся и двинулся дальше через сгущающийся кустарник.

Я вздохнула, размяла устало ноющие мышцы и последовала за ним.

Не знаю, сколько мы так шли, уже чувствуя под ногами твердую почву, но пока не выбрасывая посохи. Когда я начала ощущать нехватку воздуха, Накейн остановился. Он придержал меня под руку, посадил на землю и сел рядом.

Мне захотелось положить ему голову на колени, чтобы чувствовать, как он гладит меня по макушке, успокаивая и, пожалуй, даже убаюкивая. Но я боролась с этим желанием, не хотелось показывать ему свою слабость, и особенно привязанность.