Доорны старого Ворона, магическое оружие для дуэлей, не двигались. Магия, которой они подчинялись, была в когтях Первой и Седьмой, и потому они не защищали своего прежнего хозяина — но и не выступали на стороне Анны, потому что исход дуэли был еще не ясен.

И Король отступил, уступая право оспорить магию Анне.

Он был сильнее; он мог бы переломать ей шею одним ударом лапы, точно так же, как до того придавил старика, раня его голову стальным клювом, но он не стал нападать на Анну, и девушка не стала разбираться, отчего он так поступил. У самой у нее было всего три Доорна — в год, когда она родилась, в лесах сгинули три охотника вероятно, дикие звери задрали их. И души их подарили Анне вместе с выводком воронят того года. Это были очень ничтожные силы; Анна призвала их, но их темные тени, даже с луками и ножами наизготовку, не напугали старого Ворона.

— Я убью тебя, — прокаркал он, отряхивая кровь со своих перьев, — и ты сама займешь место среди моих Доорнов! Глупая никчемная девчонка…

Старик взмахнул крыльями, поднимая ураган, отгоняя тени Доорнов прочь от себя, но Анна хрипло и насмешливо расхохоталась. Знание, подаренное Изабель, спрятанное в глубинах ее спящего, пустого разума, нашептывало ей способ, как выиграть дуэль. Анна словно страницу книги перелистнула и увидела заклятье, которым, вероятно, никто не пользовался многие века. Острыми когтями она сжала сундучок и сдавила его так, что он уменьшился в размерах, стал совсем крохотным, и блестящей бусиной покатился по полу. Анна скакнула, стукнула острым клювом — и проглотила бусину, крохотным шариком прокатившуюся по ее горлышку.

Это привело старика в ярость; изо всех сил долбанул он клювом, метя в то самое место, где только что стояла Анна, но та отпрыгнула, и его удар расколол красивый паркет.

— Я вырву тебе сердце! — прокаркал старик, но Анна лишь расхохоталась в ответ. Даже второй удар острым клювом, пришедшийся ей в грудь и откинувший прочь, не испугал ее.

Магия, до которой так хотел добраться старик, проросла в ее теле, подняв ураган ничуть не меньший, чем старый Ворон своими крыльями. Анна призвала своих Доорнов, словно их тени не маячили за ее спиной; она призывала их снова и снова, многократно, и на каждый ее тайный зов количество их удваивалось. Скоро их стало так много, что Доорны старика вынуждены были растаять, уйти, чтоб уступить место призванным Анной.

Охотники обступили старого Ворона, нацелив на него свои стрелы, и тот заметался в их кольце, пытаясь найти лазейку.

— Уходи, — произнесла Анна, торжествуя. — Не то я сделаю это. Я велю им убить тебя.

— Трусливая девчонка! Ты не осмелишься… Это нечестно, нечестно!

— А честнее нападать на слабую женщину с тремя защитниками? Это честность и честь рыцаря, Средний Ворон?!

Анна громко выкрикнула приказ — так, что ее вороний голос эхом разнесся по коридорам замка, — и охотники все, как один, спустили тетиву. Добрая сотня призрачных стрел вонзилось в Ворона, в его крылья, в тело, в ноги. Он завопил, извиваясь, теряя черное оперение. Боль корежила и ломала его тело, которое не в состоянии было больше удерживать вид Ворона. Еле дыша, он упал на колени, ткнувшись руками в пол и униженно опустив голову. Его Доорны — те, что остались наблюдать за дуэлью, отвернулись от него и растаяли. За спинами охотников, которые вновь натягивали свои луки, появились новые тени — все слуги отца отправились служить Первой и Седьмой.

— Ты потратишь, — выдохнул старый Ворон через силу, прислушиваясь к стихающего боли. — Ты потратишь магию слишком быстро, если…

— Не твое дело, как я поступлю с моей магией, — дерзко ответила Анна. — Уходи; второй удар прикончит тебя. Я слышу — сердце твое тоже задето. Если его коснется еще хоть одна стрела, ты не выживешь. Иди и умри сам, в своем доме, как умирают достойные люди. Интересно будет глянуть, сколько дочерей из семерых, выращенных тобой, придут проводить тебя в последний путь?

— Я мог бы пожить еще, — хрипнул старик, поднимая глаза на Анну. — Но я отдал тебе и твоему мужу все. Я думал — вы достойны….

— За это спасибо, — дерзко ответила Анна, махнув крылом. Исчезли ее Доорны, и сама она встала на расколотом полу Королевой — не птицей. — Но ты сам сказал, что не боишься смерти и чувствуешь ее приближение. Так иди и умри.

Король, до того стоявший молча, изволил хлопнуть в ладоши.

— Вон, — негромко проговорил он. — Похоже, действительно надо что-то менять, если рыцари начали проигрывать женщинам.

Побежденный старый Ворон темной изорванной тенью мола скользнул прочь, а Анна, вмиг утратив свой боевой настрой, вдруг обмякла, уронила руки, и бессильно опустилась на колени перед Королем, смиренно опустив голову.

— Спасибо вам, — произнесла она чуть слышно, и Король удивленно вскинул брови.

— За что же? — поинтересовался он.

— За то, что не стали меня убивать, — ответила Анна, подняв на Влада взгляд. — Это действительно единственный способ вернуть вам сосуд… и он действительно полон мудрости, как старинная книга заклинаний. Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, сохранив жизнь мне.

— По-моему, — ответил Влад, подав руку Анне и помогая ей подняться, — ты — чудо, которое намного интереснее.

Анна была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Слишком устала и потрясена случившимся — и предательством отца, и собственной храбростью и дерзостью. Мысли ее путались, веки закрывались, и потому девушка не смогла противиться поцелую. Король держал ее в руках так, как держат уснувшего ребенка, прижимая к себе ее податливое тело, и целовал, осторожно и невесомо лаская ее губы, так, словно боялся вспугнуть, словно опасался, что от более крепкого прикосновения Анна обернется в туман и растает в его руках.

— Первая Дочь, — произнес Влад, оторвавшись от ее губ и заглядывая в ее лицо, словно желая рассмотреть в ее красивых чертах кого-то другого. — Маленькая хромая Анна с острым язычком, в которой силы больше, чем в суровом рыцаре… Это ли не чудо?

Магия бушевала в теле Анны, требуя выхода, всплеска. Ее было слишком много, Анна не справлялась с нею — шутка ли, мощь целой семьи?! Собираемая из поколения в поколения, веками служащая Королю…

Девушка металась на руках Короля, покуда он нес ее — а ей казалось, что она плывет по белым мягким облакам. Свет, льющийся на ее лицо, проникающий под неплотно прикрытые веки, казался ей нежным утренним рассветом, когда земля прикрыта первым выпавшим снегом.

Он опустил ее на постель, в те самые белые облака, пахнущие свежестью и первым снегом, коснулся пылающего лба. Анна застонала, пытаясь приподняться, но он снова уложил ее, почти насильно, отвел от разгоряченного лица волосы.

Его пальцы пробежали по ее груди, распуская рядок мелких круглых пуговок, и Анна вздохнула полнее, чувствуя, как ей стало легче и свободнее.

— Но ведь мы договаривались, — простонала Анна, чувствуя, как Король освобождает ее от платья и неспешно раздевается сам, — что это произойдет ночью…