— Теперь ты моя, — выдохнул Бражник, жадно толкаясь в узкое лоно Бьянки, сжавшейся от смущения, не ожидавшей такого жаркого желания от Бражника — того, кого она знала лишь строгим воином, рыцарем без страха и упрека. — Моя, прекрасная белоснежная Мнемозина! Моя…

— Твоя, — шептала Бьянка, разводя колени шире и принимая Бражника в свое тело глубже, млея от его первой страсти, от его жадности и восторга, от его обожания, с каким он овладевал ею, заглядывая в ее запрокинутое лицо. — А ты мой, верный и смелый рыцарь! Мой… Мы навсегда будем вместе, навсегда!

Голос Бьянки распался на жалкие нежные стоны, она обняла ногами Бражника, жестко и резко толкающегося в ее тело, утопая в блаженстве, и он жадно целовал ее постанывающие губы, а налетевший ветерок, чуть приподнявший тонкую шелковую штору, охладил их разгоряченную кожу, сплетенные воедино тела, ласкающиеся друг к другу.

Бьянка уже не жалела ни о чем; ни опрошлом, полном ужасов, ни о потере родных. Она познала и вкусила настоящую любовь, которая грела и ласкала ее сердце, и перед нею было много-много лет, которые она проведет с любимым.

…Над новым королевством Воронов расцветало юное и прекрасное лето.

Конец