И вопрос был очень кстати. Ибо в королевском дворце такое поведение быстро пресекалось, а нарушитель — нещадно убивался. А тут наглец достиг комнаты, где был Король со своей Королевой. Неслыханно! Много ли людей в королевстве обладают силой, влиянием и властью, чтобы позволить себе такую дерзость и остаться в живых?

Впрочем, этот человек такими качествами обладал. С неохотой оторвавшись от Анны, Влад с удивлением увидел на пороге столовой разъяренного тестя, и, кажется, Средний Ворон, старый рыцарь, был просто вне себя от ярости.

— Выйди вон и закрой двери за собой! — рыкнул Влад, весь напрягаясь. Его руки, меж которых была зажата Анна, стали словно стальными, и девушка с криком подскочила со стола спешно и стыдливо приводя в порядок свою одежду. Но Влад одним мягким, но властным движением уложил ее на стол снова, положив ладонь на ее часто вздымающуюся грудь. Всем своим видом он показывал недовольство и готовность продолжить то, чем занимался до вторжения тестя.

Старый рыцарь просто потемнел лицом, увидев собственную дочь, распластанную на столе.

— Разврат и порок! — выкрикнул он.

— И что? — огрызнулся Влад, поняв, что старый рыцарь не уйдет так просто. — Ты пришел меня учить, как мне обращаться с моей женщиной?

— Грязная потаскуха! — задушенным голосом просипел Средний Ворон. От его слов Анна снова вскочила, словно напуганное дитя при появлении строгого учителя, и дрожащими пальцами принялась застегивать пуговки. Она вся съежилась, сгорбилась, и было видно, что ей нестерпимо страшно слышать из уст отца такие речи о себе. — Подлая тварь, лиса, разорительница гнезд! Какую мерзость я вырастил, какая грешница вышла из моих чресел!

— Поосторожнее, ты! — голос Влада прокатился громом по залу, Анне показалось, что черные перья покрыли на миг его руки, на вороньей голове сверкнул тонкий золотой венец. — Ты говоришь о Королеве!

— Я говорю о притворщице, о лживой гадине, которая вползла в твою постель! — проорал разгневанный отец. — Как вышло, что в книге о браках записано имя Анны вместо имени Изабель?! Ты взял не ту, что была предназначена тебе! Где Изабель, мерзавка?! Что ты сделала с ней, чтобы лечь под Короля?!

Влад ухватил Анну за плечи и рывком повернул ее к разгневанному родителю.

— Вот эту, — прорычал он, — я взял. Ту, что ты предназначил для меня. Или я ошибся?

Старик осекся, с изумлением рассматривая прекрасное лицо девушки, на котором выписывался испуг. Девушка в руках Короля молчала, прятала глаза, словно ей было нестерпимо, почти смертельно стыдно и невыносимо принимать ярость рассерженного родителя.

— Что?! — прошептал Средний Ворон. — Как!? Изабель?! Но…

— Она мыслит и говорит, — услужливо подсказал Влад, подтверждая догадку тестя и позволяя девушке спрятаться, отвернуться от него. Лицо старого Ворона налилось черной больной кровь, он отшатнулся, сотворив знак отрицания.

— Двуглавый Ворон! — закричал он. — Сжечь ее! Уничтожить! Сосуд зла! Демон в обличье человека! Порок под маской невинности!

— Прекрати свой спектакль, старый клоун, — огрызнулся Влад. Девушка в руках его тряслась, словно ее, обнаженную, на площади хлестали кнутами, и он невольно привлек ее к себе, обнял защищая от рассвирепевшего папаши. — Посчитай-ка лучше, безмозглый фанатик. В Изабель не было души. Какие ж две головы ты насчитал?

Слушая, как Королева испуганно и часто дышит — так, словно ее сейчас ухватят за косы и утопят в ледяной проруби, — Влад вдруг ощутил огромную жалостливую нежность в своем сердце. Ее не напугали даже выкрики отца «Сжечь! Сжечь!» так, как его брезгливые и яростные слова «Шлюха! Распутница!».

«Бедняжка, что ж за монстр тебя родил и воспитывал, — с грустью подумал Влад, привлекая Королеву к себе и целуя ее похолодевшую щеку. Девушка вдруг порывисто обхватила его за шею и беззвучно расплакалась, вздрагивая и спрятав лицо у него на груди. На сегодня с нее достаточно было испытаний, она просто не выдерживала их, и Влад почувствовал невольные угрызения совести, потому что сам сегодня был одним из ее палачей, из тех людей, что проверяли на прочность ее нервы.

«А ведь я совсем не знаю, как жилось тебе до этого, как тяжело тебе приходилось…»

— Ты!.. — с яростью выдохнул старый Ворон, указав на Влада трясущимся узловатым пальцем. Глаза старика были маниакально расширены, словно он сам горел на костре. — Источник зла! Это все ты подстроил! Я пожертвовал всем, я вырастил для тебя Пустой Сосуд, величайшее чудо на свете, а ты его наполнил не тем, чем надо!

— Я? — искренне удивился Влад. — Да вот еще. Когда я взял девицу, она была уже… в таком состоянии. Я просто оставил все, как есть. И не отрекся от нее.

— Как же ты мог! — с горечью прошептал старый рыцарь. — Как мог!.. Ты должен был отречься, отказаться от этой потаскухи! Это она, она все подстроила! Глупая, уродливая, хромая Анна! Она была влюблена в своего Короля! Она грезила тобой! Это она устроила, она!..

Влад с удивлением обнял девушку, отстранил ее от себя, заглянул в ее заплаканное лицо, чтоб увидеть правду — и прочел в ее стыдливо сжатых губах, в ее страдальчески изогнутых бровях, что отец говорит правду. Любила… Хромоножка Анна любила своего Короля.

«Ах, какой ядовитый, какой поганый у тебя язык, старик! Как легко, с каким неуважением и брезгливостью ты выбалтываешь чужие интимные и святые тайны, с какой охотой ты топишь их в грязи!»

— Я обесчестил ее, а уж потом понял, что что-то не то, — заметил Влад, но отец, зажмурившись, лишь затряс головой, отрицая эти страшные слова.

— Все равно! — прошептал старый Ворон. — Все равно! Ты должен был…

— Не много ли тебе должен твой Король? — зло перебил его Влад. — Ты забываешься! Я могу здесь и сейчас раздавить тебя!

— Смерти я не боюсь! — выкрикнул старик. — Вороны чувствуют приближение смерти! Мне осталось от силы три дня, а затем дух мой отлетит к Крыльям Святых. Но ты…

Старика даже затрясло от ненависти, он прокусил себе губу от злости и ладонью стер потекшую кровь.

— Ты должен был спасти мир, — шипел старик, — ты обладал величайшим чудом в мире! Должен был обладать им! Почему ты не задушил эту мерзавку, почему не избавил ее тело от лишней души?!

Влад опешил; признаться, его преступление иногда являлось ему в мыслях, и он испытывал стыд оттого, что убил беспомощное создание, но…

— Старик, — потрясенный, произнес он. — Речь идет о твоей дочери. Не об Изабель, которая была мертва изначально — об Анне. Еще не все ведь потеряно? — пальцы Короля легли на вздрагивающее от рыданий горло девушки, хищно сжались. — Ты готов принести мне в жертву свое дитя?! Я сейчас убью Анну, и?..

— И восстанет сосуд! — с маниакальным блеском в глазах ответил старик. — Сожми крепче свои пальцы; убей эту суку, обманом завладевшую этой оболочкой. Пустой Сосуд убить нельзя; это не человек. Даже сгорев, она через сутки восстановится.