Постепенно их количество становится все меньше и меньше, и к моменту рождения остается только миллион. И потом новые тоже не появляются — наоборот, количество яйцеклеток уменьшается и дальше. Когда у девочки начинаются месячные, то есть примерно в моем возрасте, их остается уже где-то тысяч триста. Причем только некоторые из них вырастают и созревают настолько, что из них реально могут появиться дети. Но ведь, если подумать, это какая-то кошмарная схема. Получается, с самого-самого начала у меня внутри все было спланировано для того, чтобы однажды я родила ребенка. Во мне была куча яйцеклеток, даже больше, чем сейчас. Мое тело готовилось родить еще до того, как я родилась сама. И это не просто какие-то выдумки из книжек. Это все действительно происходило со мной, в моем собственном организме, и сейчас тоже продолжает происходить. Я еще не родилась, а во мне уже начинал зарождаться мой будущий ребенок… от одной мысли хочется разодрать себе живот и порвать на мелкие кусочки эти органы, отвечающие за «женское предназначение». Ну почему, почему все должно быть именно так?!

Мидорико

Народу в парке развлечений хватало — у школьников и студентов продолжались летние каникулы. Впрочем, особой давки не наблюдалось. По сравнению с Токийским вокзалом, где мне довелось побывать накануне, здесь было намного спокойнее. Посетители вольготно разгуливали по территории, сияя радостными улыбками.

Семьи. Парочки — старшеклассники с детскими лицами. Шумные компании, взрывы хохота. Подружки шли, держась за руки. Мужчины с серьезным видом рассматривали карту, согнувшись под тяжестью рюкзаков, будто собрались не в парк развлечений, а в поход. Молодые мамы толкали перед собой коляски, полные вещей, и громко окликали своих шустрых любопытных малышей, чтобы те не убегали далеко. Старики на лавочках лакомились мороженым. Люди гуляли, ели, ждали. Все это под музыку: в каждом уголке парка звучала своя мелодия, они соединялись вместе в причудливые композиции и перемежались радостными возгласами и грохотом американских горок.

Я понятия не имела, как Мидорико относится к аттракционам, но в любом случае у меня был для нее билет, по которому можно кататься на них сколько угодно. Перед входом я обменяла его на бумажный браслет и предложила девочке: «Давай я тебе надену». Мидорико молча протянула мне худенькую загорелую руку. Я обернула браслет вокруг ее запястья и закрепила, несколько раз перепроверив длину, чтобы не было слишком туго. Покрутив запястьем, Мидорико удостоверилась, что браслет сидит хорошо, а потом приложила руку ко лбу козырьком и сощурилась.

— Да уж, солнце жарит только так, — констатировала я. — Ничего не стоит обгореть. Стоило все-таки надеть черную блузку с рукавами, хоть и жарко.

Погоду я не смотрела, но по ощущениям было градусов тридцать пять, не меньше. Солнце стояло в зените и палило нещадно. Его добела раскаленные лучи падали на крыши ларьков, на детские площадки с фонтанчиками, на вывески касс, на кожу посетителей, на металлические балки огромных аттракционов. На лавочке возле киоска две девушки в похожих сарафанах с психоделическим узором намазывали друг дружке открытые спины солнцезащитным кремом и весело хихикали.

— У меня такая кожа, знаешь, один раз загорю — потом три года хожу черная, — сказала я Мидорико, наблюдая за подружками. — Симпатичные сарафаны, правда? Кажется, такой фасон называется «халтер».

Но, похоже, племянницу не интересовали ни сарафаны, ни кремы. Сверяясь с картой аттракционов, она уверенно шагала по дорожке вперед. Время от времени оборачивалась и делала мне знак подбородком — вон туда. К выпуклому лбу прилипли волоски, щеки слегка порозовели.

— Хочешь прокатиться на этом?

Мидорико остановилась перед «Викингом» — аттракционом в виде громадного корабля. Судя по надписи на табличке, время ожидания составляло минут двадцать. Знаю я такие аттракционы — с виду ничего особенного, просто корабль раскачивается взад-вперед. Но однажды я на подобном прокатилась, решив, что это, наверное, что-то вроде гигантских качелей и, значит, не так уж страшно. Я сильно пожалела. Когда корабль сначала поднимается вверх, а потом летит вниз, из тебя как будто точным ударом под ложечку выбивает весь воздух. Интересно, есть ли название для этого ощущения, похожего на сгусток ужаса? Откуда оно берется? Невольно думаешь о людях, которые бросаются с небоскреба: не это ли они переживают за доли секунды перед ударом о землю. Тут раздался визг, и мимо нас, сотрясая землю гулом, пролетела кабинка американских горок.

Купив в ларьке бутылку воды и апельсиновый сок, я села на лавочку под деревом, названия которого не знала, и приготовилась ждать. Через некоторое время Мидорико вернулась, с тем же видом, с каким ушла, поэтому я даже спросила:

— Решила не рисковать?

Она покачала головой.

— Так ты все же прокатилась?

Она равнодушно кивнула.

— И что, как ощущения? Ничего особенного? — удивилась я, но на это Мидорико уже не ответила. И без всяких колебаний направилась к следующему аттракциону, а мне пришлось поспешить за ней.

Сегодня я решила написать про грудь. Только недавно ее вообще не было, а тут вдруг сама по себе начала расти, как будто отдельно от меня… Почему так происходит? Зачем? Откуда она вылезает? Почему нельзя сделать так, чтобы все оставалось как было? Все как будто с ума сошли с этой грудью. Девчонки показывают ее друг другу, сравнивают, как она трясется при прыжках, у кого больше — хвастаются. И мальчишки туда же, пялятся, обсуждают… Не понимаю, чему они все так радуются. Может, это я странная? Меня вот бесит, что у меня растет грудь. Просто жутко бесит. До смерти. И при этом мама по телефону обсуждает с каким-то очередным врачом, что хочет ее себе увеличить. Я решила послушать, что она будет говорить, и тихонько подобралась поближе. Она опять сказала, что у нее все это началось после рождения ребенка. Потому что она кормила грудью. Мама от телефона не отлипает и каждый день об этом говорит. Чушь какая-то. Она хочет, чтобы ее тело снова стало таким, как до моего рождения. Может, тогда просто не стоило меня рожать? Без меня ее жизнь определенно была бы лучше. Наверное, нам всем не стоило рождаться, вообще всем. Тогда никаких проблем не было бы. Потому что не было бы ни радости, ни грусти, ничего. Конечно, люди не виноваты, что у них есть сперматозоиды и яйцеклетки. Но я думаю, что пора бы уже перестать соединять их друг с другом.

Мидорико

— Ну ладно, Мидорико, предлагаю перекусить!

Мы посмотрели по карте и решили отправиться в