Ничего, позволяющего установить личность жертв, в захоронении обнаружено не было. Вероятнее всего, документы убийца сжег в печке, а одежду выкинул где-то в другом месте. Единственная зацепка кроме злополучных новогодних гирлянд, которую удалось найти криминалистам после того, как они фактически просеяли землю из захоронения, – дешевенький кустарный браслет из ракушек с надписью «Ялта-92». В части идентификации тела это ничего не давало, но позволяло думать, что хотя бы одна из жертв погибла не раньше девяносто второго года. Но то, что браслет был обнаружен на самом дне захоронения, давало основания предполагать, что он принадлежал первой жертве, а не последней.

Зиганшин вздохнул. Косу Фриде он дорисовал и даже украсил ее небольшим бантиком, но на листе оставалось еще порядочно места, и он приступил к изображению шали, подбирая самые дерзкие сочетания цветов.

Итак, что мы имеем? Три убийства женщин, совершенных в период с девяносто второго до, самое позднее, две тысячи десятого года. Эксперты проведут еще ряд уточняющих анализов, но посмертные изменения тела зависят от такого количества разных факторов, что судить о давности захоронения можно только ориентировочно. Кстати, найденный браслет совсем не значит, что первая смерть произошла именно в девяносто втором году. Возможно, поездка в Ялту так много значила для женщины, что она носила этот сувенир несколько лет…

Леша Кныш пробовал сопротивляться, кричал, что еще неизвестно, может быть, эти женщины умерли естественной смертью, и пусть эксперты сначала докажут, что это не так, а гирлянды вообще ничего не значат, но Зиганшин украдкой показал ему кулак, и друг угомонился, прошипев: «Дело шьешь, начальник!»

Для убедительности следователь вспомнил казус женщины из Линдоу, когда работники компании по добыче торфа нашли череп, и полиция арестовала местного жителя, который признался в убийстве жены и сокрытии ее трупа, а потом британские ученые выяснили, что голова принадлежала женщине, скончавшейся в первом или втором веке нашей эры.

«Ага, – согласился Зиганшин, – и на браслете имеется в виду Ялта девяносто два до нашей эры. Как я сразу-то не догадался!»

К сожалению, страшная находка ничего не изменила в представлении Леши о виновности Михайловского. Флешка есть, следы потерпевших в его машине есть, алиби нет – слишком весомые аргументы, чтобы их могли перевесить какие-то археологические находки. Правда, пофигизм Кныша, как все на свете, имел оборотную сторону: Леша не стал задаваться вопросами, с чего бы вдруг Николаю разрывать собственный сарай и исчезать и почему соседи, не застав Реутова дома, стали совать нос во все углы? Почему просто не ушли восвояси, когда он не отозвался?

Будь Мстислав Юрьевич следователем, обязательно зацепился бы за столь явные несообразности… Но Леша, к счастью, совсем другой человек.

Зиганшин начал прорисовывать бахрому у шали.

Итак, две серии убийств. О первых трех жертвах ничего пока неизвестно, и причина их смерти действительно неясна. Единственный факт, на который можно опереться, – это новогодние гирлянды.

Допустим, Реутов – Человек дождя. Он убивает женщин и закапывает тела в сарае, украшая их елочной мишурой из психопатических соображений, вникать в которые смысла нет. Но на последние три убийства у него лучшее алиби, которое только может быть: он сидит в тюрьме! Зиганшин нахмурился. Надо уточнить у участкового, но вроде бы Николай появился в деревне уже после смерти Стрельниковой.

И вообще может оказаться, что алиби у него не только на нынешние, но и на прошлые убийства.

Зиганшин отложил портрет соседки в сторону, выудил из кучи детских бумаг относительно приличный огрызок и записал, что надо спросить у участкового даты отсидок Николая.

Потом набрал на кисть побольше синей краски и, принявшись рисовать юбку, вдруг подумал, как выглядит Фрида без одежды, и мучительно покраснел, будто сделал что-то нехорошее.

– Да ну на фиг! – Он вскочил, смял рисунок, быстро бросил в печку и вышел на улицу.

Стоял серый пасмурный денек, сад поник, и с неба моросило, но Мстислав Юрьевич поднял воротник куртки, свистнул Найду и пошел прогуляться.

На ногах ему всегда лучше думалось.

Он пожалел, что нельзя вызвать Лизу и все с ней обсудить. Все же она очень грамотный следователь и умный человек, и, как говорится, может, когда хочет. Если бы Руслан не хотел утаить от жены, что раньше был любовником Инги Стрельниковой, Мстислав Юрьевич обязательно бы посоветовался с Лизой, и, наверное, привлек бы ее к работе. Жаль, что Волчеткин такой скрытный, все же Холмсу без Ватсона очень тяжело…

Ладно, ничего не поделаешь, придется думать самому. Допустим, Реутов помимо своей официальной богатой криминальной биографии еще и маньяк и как-то ухитрялся совмещать явные преступления и отсидки с тайными убийствами. Плотный график, конечно, но при умелом тайм-менеджменте чего только не сделаешь!

В две тысячи первом году он садится за изнасилование и убийство, в ходе которого почему-то не счел нужным воспользоваться своим ритуальным предметом, «дождиком», а через четырнадцать лет Ярославу Михайловскому независимо от Реутова тоже приходит в голову фантазия убивать женщин с помощью новогодней гирлянды.

Фетиш слишком странный, чтобы прийти в голову двум людям пусть с интервалом в двадцать лет, но в одной географической области.

Если бы было наоборот: первая серия трупов на виду, а вторая сокрыта, можно было бы предположить, что Михайловский узнал о преступлениях Реутова и либо бескорыстно вдохновился ими, или специально оставлял «дождик» на жертвах, имитируя его почерк.

Но тела были до последнего времени спрятаны в земле, о них никто не мог знать, а значит, и подражать тоже не мог.

Можно допустить, что это – не все жертвы Человека дождя, кем бы он ни был, и он орудовал где-то в других областях. Там находили трупы с новогодними гирляндами, информация стала откуда-то известна Михайловскому, и парень решил использовать эту деталь, чтобы запутать следствие.

В размышлениях Зиганшин не заметил, как вышел на шоссе. От дождя асфальт потемнел и почти сравнялся цветом с низко нависшим над ним небом, трава на обочине пожухла, а кромка леса расплывалась в тумане. Он взглянул на часы, убедился, что до времени, когда надо ехать за детьми в школу, еще долго, и быстро зашагал в деревню, где жил участковый. Найда мягко трусила рядом с ним.

Как только признали, что трупы с новогодними гирляндами – это серия, сразу запросили другие регионы, не случалось ли у них чего похожего. Не случалось, стало быть, Михайловский должен был сам придумать эту деталь. Версию, что бедняга Ярослав являлся исполнителем и первой серии убийств, Мстислав Юрьевич отмел как несуразную.

В девяносто втором году он едва родился, но даже если принять, что все женщины были убиты около пяти лет назад, когда Ярослав достиг совершеннолетия, все равно он в это время жил в Праге и не приезжал домой даже на каникулы.

Итак, у одного алиби на первую серию смертей, у другого – на вторую.