я чувствовал укус, то никогда не давал ему закончить трапезу. Подобные краткие встречи научили меня тому, что боль от укуса мухи пропорциональна размеру мухи. Поэтому я полагаю, что слепень довольно редко успешно питается за счет человека, оснащенного чувствительной кожей и руками, которыми он способен прихлопнуть насекомое и которыми он может дотянуться до любой поверхности на теле. Неудивительно, что слепни пугливы, часто взлетают сразу после приземления и, как правило, быстро удаляются, когда приближается рука несчастного.

Возможность мне представилась жарким июльским днем к северо-западу от Орильи в Онтарио. Мой крылатый противник был довольно мал для слепня, но при том все равно примерно в два раза больше слепней-пестряков, кружащих у меня над головой. Я обнаружил слепня, когда он укусил меня в правую икру. Когда он вонзил ротовые части примерно на миллиметр в мою плоть, я почувствовал боль, но меньшую, чем ожидал. Полакомившись около двух минут, слепень убрал от меня ротовые части, сдвинулся на сантиметр, затем снова начал сверлить. На первой ране появилось маленькое пятнышко крови. Я наблюдал и ждал, а он в это время пил из второго «стакана», затем из третьего. Живот насекомого пульсировал, а глаза, окруженные радужными зелеными ободками, переливались на солнце. Затем он выпустил крошечный шарик жидкости из задней части, как это делают комары, чтобы повысить концентрацию крови. Когда по ноге у меня начала стекать капелька крови из раны от второго укуса, слепень нагло приготовился проделать четвертое отверстие, я решил, что на этом хватит, и прогнал его.

В целом, это был довольно посредственный опыт. По шкале от 1 до 10 я бы оценил боль примерно на 4 балла. По общей шкале неприятных ощущений, без зудящего рубца на теле я оцениваю этот укус ниже укуса комара.

Неделю спустя, когда я вылез из воды передохнуть от подводного плавания на берегу озера Онтарио, я воспользовался возможностью быть укушенным другим распространенным крылатым кровососом: мухи-жигалки. Любой, кто хочет отточить рефлексы, просто обязан провести время с этими хитрыми маленькими кусаками, и я рекомендую посетить скотные дворы, где их множество, или пляжи в середине лета, там тоже велика вероятность их повстречать[217]. Внешне они напоминают своих близких родственников, комнатных мух. Самцы жигалок, как и самки, питаются кровью при помощи жесткого штыкообразного хоботка с острым, усеянным зубчиками кончиком. Они чертовски проворны, по сравнению с ними домашняя муха кажется вялой. Их невероятная скорость и тот факт, что их сложно прихлопнуть, объясняются (частично) тем, что, кусая, они не погружают ротовой аппарат в кожу добычи, как это делают комары. Хоботок, похожий на штык с пилообразным наконечником, остается у поверхности[218], поэтому они могут мгновенно сбежать. Если вы столкнетесь с жигалкой, у вас будет масса возможностей оценить это, потому что их укус редко не сопровождается острой болью, и даже самый яростный удар не помогает отбить атаку.

Боль, причиненная этой удачливой, наевшейся мухой, как и укус слепня, не оправдала ожиданий. Возможно, здесь работает психология, и боль ощущается меньше, если мы готовимся к ней, в то время как внезапное осознание того, что вас кусает муха, ее усиливает. Однако исследования боли от нагревания на людях показали, что болевые ощущения сильнее, когда мы их ожидаем. Я надеюсь, что какой-нибудь проницательный специалист по двукрылым когда-нибудь проверит мою гипотезу, отличную от общепринятой.

Если у сверхбыстрой жигалки может быть полная противоположность, я бы назначил таковой муху, с которой столкнулся во время восьмикилометрового похода в 2018 году вокруг одного из озер Грин-Ривер в Национальном лесу в Бриджер в Вайоминге. Нас с товарищем посетило множество маленьких серо-черных мух, жаждущих крови. Позже я идентифицировал их как кусачих мух Скалистых гор (Symphoromyia) из семейства бекасовых мух Rhagionidae. Больше всего меня поразило, когда я наблюдал за этими кровожадными компаньонами, что они почти полностью игнорировали мою защиту. Я настолько благоговею перед жизнью, что не убиваю насекомых, если только они не нападают на меня постоянно. Однако бекасницы были настолько упорны, что через некоторое время я начал убивать их одну за другой. Я поразился, насколько это было легко, когда я небрежно раздавил одну из них между большим и указательным пальцами совершенно неприкрыто и не торопясь. Мне стало интересно, и я обнаружил, что могу точно так же осторожно поднять такую муху и держать, пока она болтает ногами. Также у меня получилось прижимать мух кончиком пальца, когда они шагала по коже или рубашке в поисках подходящего места для укуса. Я позволил одной из них на несколько секунд впиться челюстями в мою плоть и обнаружил, что она не может самостоятельно освободиться, если ее прижать. Пришлось выселить ее силой. Я задался вопросом, может ли такое равнодушие мух в отношении жизни и смерти быть общевидовой чертой или же просто мухи в конкретном месте и именно в этот день были чем-то сбиты с толку, и обратился ко всегда готовому мне помочь эксперту по кусачим мухам – Арту Боркенту.

«Рагиониды глупы, – сказал он. – Тебе не нужно даже прихлопывать их, достаточно просто приложить палец и медленно раздавить такую муху до смерти. Я всегда думал, это потому, что их местные хозяева [олени] не могут прихлопнуть их и не делают этого, но я могу ошибаться». Несколько месяцев спустя Арт написал мне по электронной почте, что только что вернулся из Новой Зеландии, где столкнулся с «ужасными мошками западного побережья Южного острова (там их называют “песчаными мухами”). Они тоже были тупыми, как пробки, вероятно, потому, что эволюционировали без млекопитающих, которые могли их убить». (В Новой Зеландии не было крупных млекопитающих, пока в конце 1200-х годов не появились люди.) «Там были только моа и жили, должно быть, долго и счастливо, пока маори их не прикончили».

У вас не возникнет проблем с тем, чтобы прихлопнуть новозеландскую муху-паучницу или кровососку, но для этого нужно сначала ее повстречать, что маловероятно, учитывая их скрытный образ жизни[219]. Я видел первых всего один или два раза, когда изучал в дикой природе летучих мышей.

Многие мухи, живущие на летучих мышах, не умеют летать, а некоторые вообще бескрылы[220]. В конце концов, зачем утруждать себя полетами, когда ваши крылатые хозяева могут сделать это за вас. Этих странных насекомых можно назвать мухами, только детально их изучив, как поясняет Стив Маршалл: «Самцы и только появившиеся самки выглядят как обычные крылатые паразиты летучих мышей, но [некоторые] самки меняются необычным образом, как только находят своих хозяев. Найдя подходящего хозяина, самка почти полностью зарывается под кожу летучей мыши, теряет крылья и