– Возможно, в моей жизни новый этап так и не наступит.

– Наступит. И я буду рядом. Я буду ждать его вместе с тобой, – ответила Наталия и обняла Сэнию, которая тут же, как ребенок, жаждущий защиты и поддержки, прильнула к ней. С этого момента обе девушки почувствовали, что стали настолько близки и что между ними не может быть ничего тайного, что могут, наконец, назвать себя подругами. Это сделало их по-настоящему счастливыми, ведь обе долго искали в своей жизни кого-то, кто мог быть согреть теплом любящего и понимающего сердца, помимо книг и работы.

Когда Наталия и Сэния разомкнули, наконец-таки, объятия, они заметили приближающихся Сержа и Мари. Парочка направлялась к ним не только потому, что девушки стояли рядом с входом в актовый зал, а скорее всего из любопытства. И как только они приблизились, тут же последовал вопрос:

– Почему не заходим?

– Мы доедали обед, – ответила Сэния, покрутив перед носом Мари пустой коробкой из-под сэндвича.

– Что с тобой? – улыбнулась Наталия. – Ты кажешься раздражённой. Где-то поблизости находится Балу?

– Мы сумели затеряться в толпе, – подмигнул Серж.

– В последнее время он слишком возбуждён, что явно влияет на его мышление, – буркнула Мари, направляясь в зал. Остальные последовали за ней.

Собрание продлилось полтора часа. Но ребята совсем не слышали, о чём вещал директор со сцены. В зале витали веселье и праздник. Ребята уже были одной ногой вне школы – где-то на берегу моря на золотом песке, потягивая «сангари» или «пинья колада». И как только мистер Шмидт закончил свою речь, все дружно вскочили и поспешили к выходу, у которого старшеклассников уже поджидал Максимилиан Кит. Подпирая одним плечом косяк двери, и сложив на груди руки, он внимательно рассматривал каждого выходящего из актового зала и не дай бог ему попадётся кто-то из его подопечных. Поэтому выпускники продолжали сидеть на своих местах, хмурым взглядом провожая младшеклассников. И как только в актовом зале остались лишь выпускные классы со своими классными руководителями, мистер Кит подошёл к своим ребятам.

– Сейчас принесут ёлку. Как только её установят в центре зала, вы начнёте наряжать. Чем раньше закончите, тем раньше я вас отпущу. Поэтому не теряйте лучше время и принесите коробки с игрушками.

Ребята нехотя поднялись с мест и поплелись в кладовку, где хранились ёлочные украшения, мишура и фонарики. Девушки остались сидеть на своих местах, но как только первые коробки опустились на пол, они тут же встали и пошли их распаковывать. Это оказалось гораздо интереснее, чем им представлялось. Одноклассники веселились и дурачились, примеряя на себе яркие гирлянды и вешая на уши разноцветные шарики.

Вскоре в актовый зал внесли пятиметровую пушистую красавицу. Рабочие немного поколдовали, и в самом центре зала выросла новогодняя ель. И все вокруг ахнули, увидев её величие и красоту.

А через минуту-другую уже закипела работа. Кто-то принёс стремянки и полез к потолку устанавливать рождественскую звезду, развешивать мишуру и игрушки. Кто-то остался внизу и работал над «юбкой» ёлочки. Некоторые просто давали советы или не делали ничего. Но как бы то ни было, в зале царила непринуждённая и весёлая атмосфера, которая позволила наслаждаться тем, что было навязано.

Но с каждым часом работы становилось всё меньше и меньше, и всё больше и больше людей, которые занимались ничегонеделанием, поэтому было решено отпустить ребят, которые должны были уезжать из школы на каникулы. Оставшихся юношей и девушек ничуть это не обидело. Они включили музыку и под аккомпанемент танцевальных миксов с ещё большим энтузиазмом продолжили работу. И когда, наконец, ёлка в полумраке засверкала огоньками, в свете которых засияли и разноцветные резные шарики, и длинные кисти глянцевой гирлянды, и шёлковые ленточки, поставленная перед ребятами задача была выполнена.

Но музыка продолжала литься из динамиков. Кто-то не хотел спускаться со стремянки и сыпал на головы ребятам мишуру. У всех было приподнятое настроение, и никто не хотел расходиться. Когда грань веселья и безумия становится размытой, обычно ничего хорошего не случается. В руках у ребят оказались баллончики с искусственным снегом. И если сначала они аккуратно покрывали им перья зелёной красавицы, то вскоре, играючи, они стали прыскаться им друг в друга.

– Ай! – воскликнула Наталия, когда перламутровая пыль попала ей прямо в глаза.

Девушки сильно зажмурилась, но это не помогло от сильной рези и жжения в глазах. По щекам потекли потоки слёз, и Наталия закрыла лицо руками.

– Ты что, совсем с ума сошёл!! – закричала Мари на парня из параллельного класса.

– Ничего, – глухо произнесла Наталия.

– Я тебя сейчас этот баллончик съесть заставлю.

– Все нормально, – вновь произнесла пострадавшая, но видимо её опять не расслышали.

Хоть девушка и не видела, что происходит, но прекрасно слышала, как юноша кричит извинения вперемешку с требованием прекратить его колотить. Мари видимо не хотела успокаиваться, и тумаки доставались и тем, кто пытался её угомонить. А в это время о Наталии и вовсе все позабыли, и она продолжала стоять посреди зала не в силах разомкнуть веки, чтобы дойти до туалета и промыть глаза. И, если минуту назад слёзы текли из-за боли, то теперь от безнадёжности и одиночества. Но вдруг на её плечи легли чьи-то тёплые ладони и без слов повели куда-то. А девушка не сопротивлялась и ничего не спрашивала. Так, двое зашли в какое-то помещение, где царил мягкий рассеянный полумрак. Кто-то подвел Наталию к умывальнику и, включив воду, наклонил её лицо к ровной струе. Девушка тут же стала промывать глаза, в которых ни на секунду не затухало ужасное жжение. Она старалась тщательно и осторожно касаться внутреннего века и глазного яблока, чтобы в глазах не осталось ни единой пылинки. И очень беспокоилась, потому что, не смотря на все её усилия, боль не стихала. Через какое-то время Наталия, наконец, выпрямилась и посмотрела на своё отражение в зеркале. Лицо бледное. Губы дрожат. В глазах, красных и невероятно больших, не прекращалась резь, но слеза скатилась из-за отчаяния. Больше всего на свете ей бы хотелось сейчас быть не одной. И тут она вдруг заметила ещё одно отражение в полумраке. Он стоял рядом, но его лицо не было освящено трельяжными лампами. Он был неподвижен, как статуя, но с исходившим от него теплом и силой. И Наталия повернулась к молодому человеку лицом.

– Спасибо.

Ник перевёл взгляд с её отражения в зеркале на лицо девушки и поморщился, но не от отвращения, а от пронзившей его ярости и боли. Кто бы знал, как он хотел вытрясти весь дух из того парня. И кто бы мог подумать, как у него у самого перехватило дух, когда из глаз Наталии покатились слёзы.

– Больно?

– Немного, – обманула девушка.

Ник разочарованно покачал головой. Когда-то давным-давно ему в глаза случайно прыснули лаком, которой полировали столы, и боль была настолько сильной и невыносимой, что он до сих пор помнил те муки. Ник знал наверняка, как сильно жжёт в глазах и как тяжёло держать их открытыми, но Наталия не призналась ему в этом, так как не доверяла. Тогда он молча развязал шарф на шее и, промочив его холодной водой, передал девушке.