Отдернув бархатную занавеску, я осторожно выглянула наружу.

– Здесь нет зеркала.

– Выходи, – сказала ты. – Я буду твоим зеркалом.

Что мне оставалось делать? Полностью отодвинув ширму, я предстала перед тобой, с бледной кожей и целлюлитом на бедрах. Хорошо, что этим утром я хотя бы догадалась побрить линию бикини. Я на какое-то время забыла о своем шраме, но твой взгляд, упавший на центр моего живота, быстро напомнил мне о нем. Я его уже даже не замечала; он стал неотъемлемой частью моего тела, растянувшись, как дождевой червь, от груди до лобка.

Ты замешкалась и, наигранно демонстрируя восторг, сказала:

– Тебе очень идет.

– Этот ужасный шрам все портит, – быстро пробормотала я, проведя рукой перед животом.

Брошенный тобой недоумевающий взгляд поразил меня. Возможно, это был шанс рассказать тебе об Анн-Арбор, но я не могла позволить себе испортить этот момент, этот чудесный день. И я решила, что тебе необязательно знать правду. Это тебя только шокирует. Тебе не хватило бы ума и утонченности, чтобы понять произошедшее в свете более глубокой и сложной истории. Ты не была способна смириться с темной стороной ни одного человека, присутствовавшего в твоей жизни. Вместо этого я скрылась за шторой в примерочной. Виски стали пульсировать, как будто сердце вытесняло мой мозг. Холодный воздух кондиционера заставлял мое тело лихорадочно трястись, и мои руки на пуговицах купальника дрожали.

– Не переодевайся! – крикнула мне ты. – Пойдем сразу к бассейну.

Все еще дрожа, я вышла из примерочной, держа снятую одежду в руках и прикрывая ею свой шрам. Если бы ты спросила, то я сказала бы, что это шрам от аппендицита. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе правду, более мягкую версию случившегося, и заверю, что именно благодаря тебе мне стало намного лучше.

Ты вошла в примерочную после меня. Когда ты покинула ее в вязаном купальнике, я вдруг перестала дрожать. C твоей безупречной кожей и теплого оттенка волосами, как перья спадающими на лопатки, ты, несомненно, выглядела как самая восхитительная актриса. Оглядываясь назад, в детство, теперь я поняла, как тебе удавалось притягивать всех к себе, подобно магниту. Я была бессильна перед тобой.

– Пойдем, – скомандовала ты и помахала продавцу, когда мы выходили из магазина.

– Разве мы не должны заплатить?

– Они запишут это на мой счет. С днем рождения!

В купальниках мы направлялись по узкой тропинке, ведущей в скрытый сад. Я видела его и раньше, но предположила, что это пруд с лягушками. Над водой темно-зеленого цвета зависали стрекозы.

– Это естественный бассейн, – пояснила ты, окунув ногу в воду. – Он сливается с окружающей средой, что позволяет растениям выполнять фильтрацию и очистку вместо химикатов.

Поскольку бассейн оказался достаточно глубоким, его населяли разные морские обитатели. Я представила себе угрей, свернувшихся клубком в этом затопленном лесу, недремлющих плоскоголовых рыб с острыми зубами. Вначале ты аккуратно окунула стопу, позволяя воде поглотить твою ногу лишь по щиколотку, затем до колена, потом, вздрогнув, ты развернула другую ногу и погрузилась в воду. На мгновение твое тело полностью исчезло из вида, и мне вдруг стало трудно дышать от одной мысли, что какое-то всеядное существо охватывает тебя своими щупальцами. Позабыв о свернутой в моих руках одежде, прикрывающей шрам на животе, я уронила ее на землю. Но через считанные секунды на поверхности показалась сначала твоя блестящая, как глянец, голова, а за ней белоснежные плечи. На твоем лице сияла улыбка.

Глава седьмая

Я всегда была подающей надежды. Звание лучшей ученицы в классе – и все двери были открыты для меня. Во всяком случае, так думали остальные. Легко предсказать счастливое будущее другим, особенно если они обладают выдающимися способностями. Так от них легче избавиться. И это лучше, чем что-либо, характеризует мой класс – их представление о том, что, просто открыв входную дверь колледжа, я начну получать ключи от всех других дверей один за одним.

Сначала я разделяла это мнение. Покидая город, плавно двигаясь на восток в сторону Анн-Арбор в своей загруженной машине, я ощущала приток свободы. Но из-за огромного скопления машин вокруг Лансинга они как будто поделились на части, и их количество увеличилось вдвое. Было ощущение, что у меня началась легочная недостаточность и нижние доли моих легких внезапно перестали функционировать. Я не могла отдышаться, и мне казалось, что моя голова вот-вот оторвется и унесется ввысь, как воздушный шар. Иногда от такой панической атаки я просыпалась по ночам, но никогда раньше она не приходила ко мне днем.

Свернув с шоссе к заправке «Суноко»[21], я забежала в туалет и, закрывшись изнутри, села на сиденье унитаза, ухватившись за поручень для инвалидов. Кровь с бешеной силой хлынула к моим ушам так, что я еле-еле услышала стук в дверь.

– Одну минуточку, – прохрипела я.

Вытащив бумажные полотенца из диспенсера, я вытерла пот со лба и умылась, пристально разглядывая свое отражение в зеркале. Мое красное лицо было покрыто пятнами, зрачки расширены, как у загнанного в угол животного. Я выскочила из туалета, прошмыгнув мимо ожидающей снаружи старухи, и, протянув мокрой рукой один доллар продавщице, купила упаковку вяленой говядины. Вернувшись в машину, я стала энергично жевать ее содержимое до тех пор, пока наконец ко мне не вернулась способность управлять автомобилем.

В первый день новый город встретил меня радушно: рестораны и магазины, как будто созданные специально для студентов, напоминающий утробу матери гигантский футбольный стадион. «Все будет хорошо», – убеждала я себя. Я не сопротивлялась слепой вере в меня и мои способности со стороны жителей штата, учителей и одноклассников и спокойно принимала их чувство гордости за меня. Но со временем другие студенты стали казаться мне самодовольными и высокомерными. Лишь несколько человек были из Мичигана. Остальные приехали из чуждых мне мест – Чикаго, Индианаполиса, Бостона. Они были детьми психиатров и бизнесменов и обладали командным духом, который я никак не могла понять и который они, казалось, впитали с молоком матери.

Когда первого сентября листья вдруг изменили свой цвет, я восприняла это как личное предательство, чей-то ловкий трюк. Вместо того чтобы медленно блекнуть, становясь золотыми и темно-коричневыми, в одночасье деревья точно загорелись красным пламенем, замыкая двор в сатанинский круг. Присев на траву, я попыталась спокойно читать газету. Осада террористов в России, дети вместе с родителями взяты в заложники. Я перевернула страницу. Джанджавид, сжигающий деревни… Студенты, направляющиеся в столовую, метали фрисби у меня над головой и громко смеялись. Растянувшись на земле,