Тот Человек делает какое-то осьминожье движение правой рукой, неловко поднимает её над моей головой, потом опускает, как шлагбаум на железной дороге. И просто кладёт руку мне на плечи! Тихонько притягивает к себе. Закрываю глаза. Голова сама опускается ему на плечо. Я ей не мешаю. Тот Человек пахнет мылом и орехами.

— Мне надо тебе кое-что сказать, котёнок Маули, — говорит он, а я прикладываю палец к губам: «Тс-с-с!»

Длинный тощий палец Генерала, подрагивая, зависает над левой кнопкой мыши. Потом уверенным движением жмёт на неё: «Отправить».

Взрыв восторга и ликующие крики. Генерал только что заказал профессиональную мороженицу в Новой Зеландии. Продал пару старых монет из своей коллекции и инвестировал в дело. Скоро мы сможем производить мороженое в несметных количествах! Делаем эскизы этикеток, изучаем варианты упаковки, а на улице рядом с домом Пауль и Барт возятся с айс-мобилем. Предприятие растёт. У нас большие планы, нас никому не остановить. Генерал шаркает по кухне и с блаженным вздохом опускается на стул.

— Что за чудные времена! — восклицает он, наблюдая за нашей вознёй. — Команда молодых людей превращает мою стариканскую кухню в лабораторию, я совершаю вдохновляющие экскурсии в своё прошлое, да ещё меня ожидает неслабая прибавка к пенсии благодаря гениальной инвестиции в новозеландский инженерный гений мороженого дела!

Он смеётся и медленно расстёгивает пуговицы на рубашке — сверху донизу.

— Дед? — спрашиваю я.

— Да! — откликается он. — Я готов!

— В смысле, готов ходить топлесс?

Он хрюкает от смеха.

— Нет, открыть секрет моего тотального успеха в жизни. Готов посвятить вас в Великую Тайну Счастья и Наслаждения. А вы будьте готовы смотреть, удивляться и запоминать.

Взявшись за рубашку обеими руками, он поднимает её, словно театральный занавес. Появляется белое круглое пузо, на котором примерно в пяти сантиметрах выше пупка обнаруживается надпись, на первый взгляд нечитаемая, потому что… она вверх ногами! Подхожу к Генералу и, склонившись над его плечом, пытаюсь разобрать чёрные буквы с завитушками. Читаю вслух:

— Savoir Vivre!

— Это по-французски, — говорит Генерал и мурчит, словно кот.

— И что это значит? — спрашивает Луиза.

— Это, по сути, отношение к жизни, — понижает голос Генерал, — установка, настрой, девиз. Умей жить! Боевой клич Понимателя, как-то так!

— Понимателя? — переспрашивает Юлиус.

— Да! Того, кто понял!

— Что понял? — хочет знать Пит.

— Ну как что? Жизнь! — говорит Генерал, и голос его летит ввысь: — Если решил стать Счастливчиком — необходимо знать, как относиться к жизни. А эти два французских слова — это же призыв, да что там, это приказ: «Живи по полной»! Непрерывно исследуй жизнь, старайся всё испробовать. Непременно выясни, чего же ты хочешь и почему, а потом — вперёд к своей цели, со всеми недостатками, что у тебя есть. А самое важное, — говорит Генерал и снова тычет пальцем вверх, будто хочет пощекотать потолок, — самое важное — получать на этом пути как можно больше удовольствия, наслаждаться им, интересоваться мелочами, замечать детали, простые вещи, любить незаметное и не стремиться обладать только самым-самым супер-пупер-классным, но уметь радоваться даже малости и наслаждаться открывающимися видами. А если случится какая-нибудь пакость — не думай, что это специально, чтоб тебя помучить, а просто пожми плечами и рассмейся.

— Аминь! — говорю я и складываю руки, как для молитвы, а потом рычу: — Ну не знаю, не знаю…

Вечно эти его теории про «пожать-плечами-и-рассмеяться». Почему бы не выйти из себя и не разнести всё то, от чего тебя тошнит?

— Это татуировка? — спрашивает Мона.

— Вписано в кожу чернилами, врисовано иглой, — гордо кивает Генерал.

— Жалко только, вверх ногами, — замечает Юлиус.

— Чушь! — кричит Генерал. — Именно что не вверх ногами. Это ж приказ самому себе. Каждое утро просыпаюсь, гляжу на своё бледное брюхо и читаю: Savoir Vivre! И понимаю, что к чему.

Звонят в дверь. Луиза открывает. На пороге — Пауль и Барт с вытаращенными глазами, вид как у перепуганных зверюшек, сзади — какой-то мужчина в костюме и галстуке. Круглое лицо, внимательные глаза, усталый рот, в руке — кожаный портфель.

— У нас проблема! — говорит Барт, оглядывая всех. И переводит взгляд на Костюм-с-Галстуком.

Закатав штаны почти до колен, стою в воде рядом с Паулем. Вокруг ног — какой-то щекотный плеск. Пауль тихонько мычит себе под нос, почти мурлычет, как старый кот. Наш первый день каникул. Юрий на берегу с двумя удочками, забрасывает первую. Прищурившись, смотрю на него. Пока мы ехали на машине, мне вдруг бросилось в глаза: у него брови теперь не такие, как раньше. Из них исчез цвет. Ещё полгода назад они были коричневые, а теперь серые. Посерели — может, потому что любовь в нём умерла. Так уж оно бывает в семействе Шмиттов, волосы у нас у всех с необычными способностями.

— Может, всё-таки съездим куда-нибудь? — говорит Тот Человек с берега. — На недельку.

Слова порхают над поверхностью воды, словно стрекозы.

— Только мы втроём — и Ричи! — продолжает он. — В поход на лодках. Или в горы.

Пожимаю плечами. Пауль смотрит на меня, шепчет:

— А я никогда никуда отдыхать не ездил. Только с тобой в ДнКГ. И ещё давным-давно в велопоход, в третьем классе.