Еще собиралась постелить комплект – льняной с мережками – из приданого. Больно не функционально, но хоть иногда же хочется.

Лечь на наволочку ручной работы и читать на ночь Чехова, «Дом с мезонином», и чтоб батистовая занавеска трепетала на окне.

Ага, щас.

Ну что еще я собиралась и не сделала? Собиралась варить кофе по-турецки и пить его по очереди из чашечки «Маленький принц» и из чашечки «Щелкунчик» костяного фарфора (коллекция – Балеты). И положить уже пирожок на тарелочку, которая к Щелкунчику прилагалась. Так и написано в чеке: чашка, блюдце, тарелочка под пирожок… Из другой жизни.

Еще собиралась прогладить саше с травами. Лежит среди детских маек и уже не пахнет чабрецом и полынью. А мне обещали, что если прогладишь раскаленным утюгом – снова повеет лугами. Я не верю, конечно. Но все-таки…

Собиралась свить гнездо из одеял, отоспаться, спрятаться…

И ничего, конечно, не вышло, когда кругом такое творится, что даже во сне тревожно. И мне странно, что кто-то сажает бегонии во дворе, прогуливается по скверу и жалуется, что кот стареет и лысеет, а кто-то обсуждает модели роликов и телефонов. Я как эта эльфийская царевна, которую Лив Тайлер играла. Не по красоте такая, а в том смысле, что начинаю вянуть-пропадать, когда в мире прибавляется зла и ненависти. А этого всего так много, так ужасно много. И что я могу сделать? На фронт пойти?

Мне подарили чулки, четыре пары, а мне кажется, что теперь уже не пригодятся. Что это, как белье с мережками, саше с травами, кофе из фарфора, пирожок на специальной тарелочке, – больше никому не нужно и никогда не вернется.

Что никто не в безопасности, что не притворишься надолго, что «все нормально». И не спрячешься, когда нет ни своего гнезда, ни вишневого сада.

А только фикус на лестнице. И пустота в сердце.

На родину я ехала отдохнуть и укрепить фасад – поухаживать за лицом и остальным внешним. Думала, наверстаю. Но оказалось, то, что я делаю раз в году, – есть нормальные будни горожанок. Все парикмахеры, маникюрши и косметологи были плотно заняты. «Записать вас на через три недели?»

Я плюнула и пошла в салон «Лилиана» в подвале пятиэтажки. Тут тоже битком – и по записи и в живой очереди. Сижу в подвале, жду чуда. За окном 40 градусов в тени.

Кондиционера нет. У окошка со стороны улицы – мужики на корточках. Снизу нам хорошо видны резинки на их шортах. И трусах. Один делится:

– Я те говорю – разливное. Только разливное! Только к горлышку приложился – баклажки нет!

Высокая девушка говорит администратору:

– Мне волосы нарастили – они-то держатся! А свои падают.

– Это настоящая орхидея?

– Нет, искусственная, но вид имеет. Да же?

Расчески стоят в пол-литровой банке, листок неизвестного растения пускает корни в заварном чайнике.

– На растущую луну стричься хорошо.

– Так-то хорошо, но не экономно – быстро растут.

Ребенок ждет маму, которая «красит голову»:

– Ма-а-ам, пить да-а-а-ай…

Напротив, широко расставив ноги, сидит как бы постаревшая бандерша из «Бременских музыкантов», только в косынке, завязанной назад. Косынка обильно украшена пайетками, длинная юбка, большая модная сумка, в каждой руке по телефону, веер с кружевами, кофта почему-то с капюшончиком, рукава закатаны.

– Ты выехал там? (Говорит по-аварски) Возишься, возишься! Давай, за руль прыгай быстро и вперед…

Берет другой телефон.

– Че там? Спишь, что ли? Он выезжает сейчас! Хоть разгрузить есть кому? Это мало. Двоих найди. Кого? Их тоже можно (дальше по-аварски).

Набирает еще:

– Че делаешь? Знаешь что мне надо? Эту вещь, которая интернет делает, купи-и-и! (указательный палец вверх) В офис принеси-и-и-и! Включи-и-и-и, и чтобы этого разговора больше не было. На связи надо быть. На-свя-зи!

Отключается, вздыхает, поворачивается к девушке справа:

– Ты к Зареме? Что делать будешь? На руки? Да? На ноги тоже это делают? Помогает? Тогда в другой раз себе сделаю.

Поворачивается к женщине слева:

– А ты?

– Я на брови.

– Их вчера делала я.

– Ма-а-ам, пить да-а-а-ай…

Двое на табуретках у парикмахерш:

– Может, мне «шоколад» подойдет?

– Лучше «каштан» поставь.

Вентилятор только один, комнату разделяет плотная штора. Раздается жалобное:

– Дышать нечем, занавеску откройте, мы вас не увидим!

– Если меня увидите – ничего страшного, смотрите сколько хотите! Но у меня тут клиентка лежит на эпиляции подмышек.

Девушке на педикюре приходит звуковое сообщение в вотсапе:

– Сапишка, ты где?! Я тоже, межу прочим, на эту свадьбу иду! А ты там три часа торчишь! А я тут весь дом убираю за тебя! Быстро приходи, или я маме скажу, клянусь.

Девушка на педикюре:

– Напугала (смеется). Этот шеллак надоел уже. Обыкновенное покрытие делаем.

– Ма-а-ам, пить да-а-а-а-ай…

– Щас что у нас? Август уже? Ни разу на море не была.

– Да че там делать? Вода как суп…

Вентилятор крутится так медленно, что кажется, сейчас остановится. Тут даже он не торопился. Нормальные будни горожанок.

Путаешься в купальнике – лямки, резинки, бретельки. Подвернулось, отцепилось, «вернись, застегну!». Возвращаешься. «Кепку! Кепку!»

Не возвращаешься.

Тебе жарко, но ты уже босиком, и море близко.

И вот стоишь у самого берега, как на краю космоса, и в него надо войти, а не плюхнуться. Вбегать в воду с брызгами не умеешь, каждый день осторожно знакомишься заново, стоишь долго в прибое – сначала по щиколотку, потом по колено, дышишь и примеряешься. Потом начинаешь медленно с остановками продвигаться вглубь – и только не надо брызгаться! Я сама.

По колено, по пупок, становишься на цыпочки, ребра закончились, вот уже грудь дрейфует перпендикулярно оси позвоночника и тут! – решительно присаживаешься в воде. Присаживаешься и сразу плывешь.

Плывешь и замечаешь, как вода меняет температуру и цвет. Переплываешь из одной полосы в другую – из теплой прозрачной – в зеленую прохладную, из зеленой – в бирюзу, из бирюзы в холодную темную синьку.