— Какая логика?

— Разве стала бы Нелли распивать вино с каким-нибудьдругим типом, зная, что в любой момент С, постучит в окно?

— Действительно, логично, — признал Рыськин ирванул на желтый.

— Убийца раздевает Нелли, укладывает ее в ванну ипускает воду. Пока он там возится, в комнату заглядывает Инна Головатова. Онадумает, что это номер Киры Коровкиной и хочет поговорить с ней о заданиях,розданных им накануне финального тура. Однако тут она замечает на полу мужскиеботинки. Ботинки совершенно особенные, штучные. Такие она видела днем на мужеНелли Шульговской. Решив, что Кира затащила в свою постель, а точнее, в ванную,Тараса Шульговского, Инна поспешила ретироваться. При этом чувствовала она себянеловко.

Едва она скрылась в своем номере, как в комнату НеллиШульговской зашла Татьяна Семенова.

— Почему — едва она скрылась? — поинтересовалсявнимательно слушавший Рыськин.

— Потому что убийца все еще был в ванной комнате.Сколько он там сидел — не час же! Татьяна вошла, взяла со столика конверт, также, как и Инна, думая, что номер принадлежит Кире Коровкиной. И тут услышаламужской голос. Голос доносился из ванной. Но в отличие от Инны, она точнознала, что Киры в номере нет. Не раздумывая, Татьяна бросилась прочь, прихвативс собой письмо. Остается несколько неясных моментов.

— Каких?

— Первое. Кто сломал ключ от номера Нелли Шульговской?Было сделано это намеренно или случайно? Второе. Каким образом в номере Неллиоказались ботинки ее мужа? Почему Инна видела их, а Татьяна нет? Куда ониподевались? Ведь между посещениями номера Нелли одной и второй прошло совсемнемного времени. Третье. Кто такой лысый? Может быть, лысый и есть С.?Четвертое. Почему ни меня, ни Татьяну Семенову не задушили в подъезде, хотя утипа в маске была для этого прекрасная возможность? Нас пугали? С какой целью?

И женщина в зеленом, Ося! Она действует совершенно иначе.Она не пугает. Она задавила Инну Головатову и едва не задавила меня. Кто онатакая? Сообщница лысого? И кто тот тип, стриженный бобриком, который стрелял вменя в мебельном центре, а потом скрылся из больницы, куда его отвезла«неотложка»…

— И это ты называешь — картина проясняется? —хмыкнул Рыськин. — Я бы сказал: картина напоминает твои живописныеполотна. По крайней мере, те, которые я видел в коридоре.

— А ты что, тонкий ценитель живописи? — желчноспросила Вероника. К собственному творчеству она относилась трепетно.

— Не так чтобы тонкий, — пожал плечами тот. —Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не отличить шедевр от художественногобреда.

— Многим нравится! — обиженно сказала Вероника —Назови хоть одного.

— Матвей Каретников!

— Матвей Каретников! — передразнил Рыськин. —Если бы ты вышивала крестиком, он бы повесил твое рукоделие в изголовье своейкровати. Любовь, девочка моя, — это чистый сдвиг по фазе.

Вероника надулась, но идеи просто распирали ее, молчать былоневмоготу, и она сделала вид, что не обратила на выпад Рыськина особоговнимания.

— Интересно, а в чем этот загадочный С, собиралсясознаться? — вслух спросила она. — Помнишь, в записке написано:«Думаю, пришла пора во всем сознаться».

— Может быть, С, и Нелли Шульговская вдвоем совершиликакое-нибудь преступление? — высказал догадку Ося. — Там еще было:«Не паникуй раньше времени».

— Это значит, что Нелли запаниковала, — подхватилаВероника. — Что заставило ее запаниковать?

— Откуда же я знаю? — откликнулся Рыськин. —Меня там не было.

— А я была, — пробормотала Вероника. — Нотоже ни черта не знаю.

— А может быть, супруги Шульговские совершили какое-топреступление? — помолчав, выдал еще одну идею Рыськин. — Посуди сама:в номере ночью были ботинки Тараса. Может быть, он и сам там был?

— Но его инициалы Т. Ш. Или, ты думаешь, он подписалсяотчеством?

— Я думаю, — надменно заявил Ося, — что онмог подписаться тем нежным именем, которым называла его жена. Например, Суслик.Или Сладенький. Или Сопливчик. Ты что, сама не знаешь, как жены порой обзываютсвоих благоверных?

— Итак, расследование выходит на новый уровень, —задумчиво сказала Вероника. — Нужно вплотную заняться Тарасом Шульговским.

— А кто он вообще такой? — с любопытством спросилОся.

— Владелец фирмы «Супервтор». Вернее, совладелец. Унего есть партнер, некий Стаc. Нелли в шутку даже называла их фирму «Стаc эндТарас».

— Стаc? — тонким голосом переспросилРыськин. — Стаc?!

— Да, а собственно…

Вероника оборвала себя на полуслове и открыла рот.

— Вот тебе и загадочный С.! — воскликнулОся. — Это он написал записку!

— Похоже на правду, — пробормоталаВероника. — Ладно, пусть он будет у нас первым подозреваемым.

— Я бы на твоем месте сделал его главнымподозреваемым! — напыщенно сказал Рыськин.

— Пойми, Ося, записка совершенно не вяжется с ботинкамиТараса Шульговского. Как их совместить? И еще я совершенно убеждена: кто-топредупредил Нелли Шульговскую, что в «Уютном уголке» ее могут убить. Однако запискапо ошибке попала к Кире, и все приняли ее просто за глупый розыгрыш.

— Не представляешь, как странно и удивительно я себячувствую! — говорила Зоя, наливая себе вторую кружку кофе. — Изюмскийуехал, дети в лагере. Я одна. Одна, Вероника! Ты и вообразить себе не можешь,какой это кайф!

— Согласно твоей теории, я должна постояннокайфовать, — пробурчала Вероника. — Но это совершеннейшая не правда.

— Когда-нибудь ты меня поймешь! Хотя… Если вы с Матвеемпоселитесь в доме с дюжиной комнат и наймете для своих детей нянюшек и мамушек,мой кайф так и останется для тебя тайной, покрытой мраком.

Вероника нахмурилась. Разговоры о будущем с МатвеемКаретниковым наводили на нее тоску. И даже немного пугали.

— Что с тобой? — спросила Зоя, отставляя чашку. —Все думаешь о той женщине, которая утонула в ванне?

— Которую утопили в ванне, — мгновенно поправилаВероника.

— Ну ты и ослица! — удивилась Зоя. — Тебяведь чуть не задушили!

«И чуть не задавили, — про себя подумалаВероника. — А потом чуть не застрелили».

— Послушай, Зоя! Ты очень разумная женщина… — вслухсказала она.

— Надеюсь.

— Подскажи глупой племяннице, как выяснить хотьчто-нибудь о мужчине, про которого известно только, что он совладелец некойфирмы.

— Совладелец? — переспросила Зоя. — БольшойБосс.