— Ты, собственно, о чем?

— Понимаешь, у меня болезнь такая…

— Какая? — насторожилась Вероника.

— Ну, эта. Известная такая, немецкая. Боязнь замкнутогопространства.

— Клаустрофобия, что ли?

— Точно, она.

— А почему она немецкая-то? — опешила Вероника.

— Как почему? — удивился Рыськин. — Там жеимя в начале немецкое — Клаус. А потом уже к имени приделана болезнь —трофобия. По крайней мере, я так понимаю.

— Ага, — сказала Вероника. — В общем-то,логично. Может, она и вправду немецкая? Ось, поедем сегодня на Зубовскуюплощадь?

— А там что? — заинтересованно спросил тот.

— Там работает некий Аким Голубцов. Надо бы расспроситьего кое о чем. Я позвонила ему, пока тебя не было, договорилась, что он в часдня выпьет со мной чашечку кофе.

— Прелестно! — с иронией воскликнулРыськин. — Ты была уверена, что я из-за решетки сразу же побегу к тебе!

— Ты очень ответственный, Ося, — польстила емуВероника. — Я ни секунды не сомневалась, что ты не бросишь, так сказать,рабочее место.

— Ну, ладно, погнали. Только из подъезда первой невылетай, бормашину тебе в зуб!

* * *

Аким Голубцов был отвратительно молод. «Интересно, как могладура Кира рассчитывать на то, что он будет изучать с ней созвездия, когда онагодится ему если не в матери, то уж по крайней мере в старшие сестры? В сильностаршие».

К слову сказать. Голубцов был не только молод, но и стилен.Стильные черно-белые джинсы, стильная рубашечка, стильная стрижечка, и с тем жеэпитетом папочка в руках. Он пил кофе, держа блюдце на весу и отодвинувшись отстола, чтобы удобно было закидывать ногу на ногу.

— Коровкина? — тупо переспросил он. — Ждаламеня на улице ночью?

Он провел рукой по голове, точно погладил себя протившерстки. Вероятно, этот жест выражал досаду.

— Честно говоря, когда я предложил встретиться ночью ипосчитать звездочки, это я ее отшил. Не думал, что она не догонит.

— Она не догнала, — сухо прокомментировала Вероника.

— Отвязная тетка!

Значит, Кира не врала. Она и в самом деле выперлась ночью изкорпуса только потому, что почти незнакомый молодой человек пообещал ейромантическое свидание. Бедные, бедные женщины! Под ногами у них навоз, а вголове все равно цветут розы.

Причисленный Вероникой к навозу Аким Голубцов выпил кофе иначал проявлять нетерпение.

— Еще один малюсенький вопросик, Аким! — попросилаВероника.

Свое право задавать эти вопросы она объяснила тем, что на еежизнь несколько раз покушались. И именно потому, что ее занесло в «Уютныйуголок». Теперь же, расследуя странные обстоятельства гибели Нелли Шульговской,она подвергает свою жизнь опасности ради всех, кто находился в ту ночь в одномс ней корпусе.

Аким поглядел на часы и вздохнул:

— Но только один вопросик, ладно?

— Вы знакомы с Казарюком?

— С Сергеем Евгеньевичем? Естественно. В сущности, нанем лежала организация третьего тура конкурса «Мисс Марпл». Творческая егосторона. Он готовил задания для финалисток и возглавлял конкурсную комиссию.

— Он занимал номер на втором этаже?

— Да нет же, на первом. Насколько я знаю, на первомэтаже жили вы, все три финалистки, Нелли Шульговская и ее зам Казарюк. Шестьномеров, все верно.

— Интересно, почему же я его ни разу невстретила? — пробормотала Вероника.

— Он жутко суетливый, — усмехнулся Аким. —Наверное, бегал туда-сюда, словно ужаленный.

Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Верониказаявила, что заплатит за его кофе сама, и Аким с видимой радостью согласился.Да уж, Кира может особо не расстраиваться, что упустила такой подарочек!

— Чувствую, встречи на сегодня не закончились, —проворчал Рыськин, увидев озабоченное чело Вероники.

— Понимаешь, Ось, тут неподалеку работает один тип,Бороздин. У нас с ним были отношения, потом случился резкий разрыв, и мы большене виделись.

— Ну и хорошо! — бодро сказал Рыськин. — Чемменьше встреч, тем слаще воспоминания.

— Очень поэтично. Только у меня остались его вещи,которые, я уверена, ему нужны. В том числе записи, дискеты с рабочими материалами,ну и так далее. Я звоню ему, звоню, а он не подходит к телефону.

— Ясно. Ты хочешь предстать перед ним живьем. Боже, какя не люблю участвовать в скандалах!

— Да не собираюсь я скандалить! — рассердиласьВероника. — Мне надо просто перекинуться с ним парой слов. Заодно, кстати,сообщить, что скоро я выхожу замуж.

— Тоже немаловажно, — согласился Рыськин. —Дескать, знай наших, да?

— Да, — мрачно ответила Вероника.

Ей даже в голову не приходило, что Дима Дьяков запугалБороздина до такой степени, что тот, всего лишь услышав имя Вероники, впадал встранное суетливое беспокойство.

Когда они подъехали к нужному дому, Вероника сказала:

— Ты, Ося, внутрь лучше не заходи, охраняй подъездснаружи.

— Разговариваешь со мной, как со служебнойсобакой, — проворчал тот, зорко оглядывая окрестности. — Подожди,сначала я выйду из машины, потом ты. И не выскакивай раньше времени, блоха тебев голову!

Он проводил ее до стеклянной двери и стал возле урны,расставив ноги на ширину плеч и спрятав руки за спину. Такая поза казалась емуочень мужественной и даже немного опасной.

Тем временем его подопечная прошла по коридору и рывкомраспахнула дверь в приемную Бороздина. За столом сидела его верная секретаршаНадя и подкалывала скрепочками какие-то бумаги. Увидев на пороге Веронику, онавыронила все, что держала в руках, и оторвала зад от стула, словно собираласьсию же минуту броситься бежать.

— Здравствуйте, Надя, — любезно сказалаВероника. — Надеюсь, ваш любимый шеф на месте?

— Бэ-э-э, — проблеяла Надя.

Шеф строго-настрого наказал секретарше не впускать Вероникув кабинет, если та вдруг заявится. «Придумай что хочешь, — беспокоился он,ломая руки. — Скажи, что я в больнице, в отпуске, в аду, в конце концов!Скажи, что придет тебе в голову. Только сделай так, чтобы эта девица непереступила порог моего кабинета! Если не справишься, будешь мгновенно уволена.В ту же секунду». Такими вещами, как увольнение, Бороздин никогда не шутил.Быть уволенной Наде не хотелось.

— С вами все в порядке? — озабоченно спросилаВероника, увидев, что секретарша раскорячилась над стулом и не может двинутьсяс места.