Кроме того, по лёгкой специально изготовленной дюралюминиевой снеговой лопате. И вот мы много идём, чтобы потом много копать.

По снегу удобнее было бы на лыжах. Но, во-первых, толком умеет на них ходить только Кабыр (он во многих отношениях крут), во-вторых, их просто нет, в-третьих, местность — не совсем снежное поле.

У снега и льда появилась текстура. Лед подтаивал на солнце, двигался, складывался в торосы, эдакие нагромождения высотой полметра-метр. Кое-где ветер сдувал снег, оставалась только ожесточенная корка снега и льда. Мутноватое ледяное сало, смесь замерзшей воды с воздухом. В других местах появились снежные дюны, сложные, отражающие настроения погодных штормов, иные места — ледовая плоскость, внизу черная, пугающая.

Шли и шли. Молча, размеренно. Берцы меня подводят, подошвы дали трещины, надо другую обувку.

Время без четверти двенадцать. Навигатор во внутреннем кармане рапортует о прибытии в место назначения. Дошли за почти четыре с половиной часа.

Стал, опершись о топор. В животе заурчало. В этот раз взяли с собой покушать и два термоса. Успеется, сначала осмотр местности.

С виду просто мощные снежные холмы.

— Как вам?

— Тут нет людей, — озвучил ощущения Денис.

И верно, когда «в сугробах» прячутся люди, они топят печи, готовят, дышат. Тогда колыхается воздух над снегами, образуются проталины, парит дымок. Эта местность мертвецки неподвижна.

— Мы прямо над путями. Вон там — тот самый Жэ-Дэ поселок. Начнем с него?

У какого-то объекта торчал кусок крыши. Подкопали, разбили окно. Зашли. Хоть сквозь сугробы просачивается некоторое количество света, включили фонари. Мда.

По привычке высаживаю хлипкие фанерные двери, начинаем поиски, которые быстро приводят к почти нулевым результатам.

Рабочая общага, не слишком приветливая ещё до катастрофы. Потертые стены, поцарапанные дверный блоки, тоскливая заплеванная общая кухня, календарь порнографического содержания за тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Два этажа. И ни одного трупа. Пробую дверь в подвал, опасаясь найти там страшную находку в виде икебаны из окоченелых тел.

Подвал маленький, низенький. Тут жгли небольшой костёр, много курили и всё это уже после землетрясения. Побросаны малоценные предметы, раздавлена пивная банка. Людей нет ни в каком агрегатном состоянии.

Посовещались. Наши внутренние Шерлоки Холмсы не видели признаков нападения мародёров или массовой смерти. Скорее всего — имеет место исход евреев из Египта в более теплые страны. То есть, работяги были, весь скарб собрали и на фоне усиления морозов — двинулись в более безопасное, по их мнению, место.

Интересно, а была наводка на такое «безопасное» место или сами что-то выдумали? В отличие от ухода Кабыра и Дениса прощальных записок своим товарищам не оставили.

Ладно. В сухом остатке поселения выживших тут нет. Ценного ничего не оставили. С одной стороны ничего ни с кем делить не нужно, с другой — без людей жутковато, скучновато, добывать ценности придется самим.

Поднимаемся. Пока привыкают глаза (и тут же сканируют горизонт на предмет опасности, собак, людей) смотрю в навигаторе, что есть ещё.

Нихрена не проиндексировано. Огромный прямоугольник справа. Узкая полоска — слева, в сторону автодорог и площадки. Маленький пригородный вокзал, перрон, дальше куча технологических ответвлений, коробочек зданий, всё такое. Надо вскрывать что-то ещё. Воспользовались логикой стрелка-торпедиста — «целься в большую мишень, вернее попадешь».

Ориентируюсь по карте стали на вершину большого холма. Копаем. Уже через десять минут лопата громыхнула об огромный лист металла. Осторожно, теперь осторожно, если провалиться сквозь гниль материалов, мало не покажется. Расчистили несколько метров. Обычный, слегка трухлявый, крашеный в оптимистично жёлтый цвет металл. Крыша. Ну, попробуем.

Парни отошли, вдруг поверхность провалится из-за вибрации, всё же на такую снеговую нагрузку не одна кровля не рассчитана, мы видали уже много продавленных крыш. Своим топором ледникового периода рублю. Лист подавался лениво, неохотно, пачкал желтой краской, но продвигался. Замах, удар, снова удар пониже. Снова. Вспотел, но выбил неровный квадрат шириной в метр. Отогнул.

Заглянули в три головы, ощетинившись фонарями.

Картина странная. Смотрим с потолка огромного не то склада, не то ангара. Мутные тени локомотива, гора какого-то щебня, трубы. Воняет нефтепродуктами. Полость высотой десять метров, сугроб скрыл его по «макушку». По площади даже больше нашего Цеха.

— Ну что, нужно альпинистское оборудование? — оптимистично предложил Денис.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Копать снежный ров такой глубины, чтобы пробиться в стену здания — геморрой. И не факт, что стену так легко будет преодолеть. Но играть в спецназ, эффектно падающий с крыши на тросах — желания не было.

Поглазели ещё, потом я прикрыл пролом большим куском льда. Была бы палка, поставили бы ориентир над «дырой».

Спустились с «холма». Внизу не так сильно дул ветер и вообще более комфортно.

Идти назад? Вроде как разведку осуществили, но результат уж больно неопределённый.

Станция есть, людей нет, ангар есть, что с ним делать не понятно.

— Мужики, давайте попробуем копать тут.

— Прямо тут?

— Как ни странно, да. По идее под нами должны быть составы и вагоны, отодвинутые от вокзала. Ближе к нему нитки путей для пассажирских. По логике вещей дальние для товарняков. Вдруг раскопаем цистерну со спиртом? Или бензином?

Принялись копать, втроём, неторопливо, сооружая из крупных кусков спрессованного снега стену от ветра. Работали технично. Плечи болят, руки ноют. Рубим, перетаскиваем, складываем, подчищаем россыпь снега из мелких обломков. Через час, прямо в образовавшемся «окопе» перекур, или вернее — чаепитие. Чай в термосах остыл, но все равно согревал, как и еда.

Время — два часа тридцать пять минут. Продолжаем.

Снег под ногами Дениса резко просел, он подпрыгнул словно заяц, отшвырнул лопату и через мгновение ощетинился пистолетом. Нервы, плюс обострившиеся инстинкты.

Посмотрели друг на друга. Я стал расширять пролом, лопата обо что-то хрустнула. Лёд. Отломил пласт, выкинул. Ещё один. Следующий привлек внимание неорганичным цветом. Взял в руки.

Лёд был черным. Вернее, в него вморожено что-то чёрное. Отковырял кусочек. Под моими ногами дрогнуло, я просел по пояс, кусочек предательски выскользнул из рук. Рефлекторно схватился, секундой позже осознав, что держусь за грязный железный борт вагона. И пока что меня не заботил факт своего «застревания». Отодвинул кривую пластину льда, схватил кусок содержимого контейнера. Поднёс к лицу, игнорируя озабоченные выкрики парней. Понюхал. Не пахнет. Снова поднёс к глазу, слегка ослеплённому от яркого снегового дня. Камень, плоские волокна, абсолютно черный и тут же испачкал мне рукавицу. Да это же уголь. Самый банальный каменный уголь. Не бурый (я его ни разу не видел, зато насмотрелся черного угля для старых печей), не кокс. Обычный. А ещё — уголь чертовки хорошо горит.

— Мужики, мы нашли залежи угля! Давайте концы лопат и вытаскивайте меня отсюда, только не сломайте пополам, мне нижняя половина туловища дорога как память.

Когда достали, снова спустился, стал на борт, расчистил небольшой участок, накидал вверх угля крупными кусками.

— Так. Нам надо вскрыть вокзал, чтобы было где спрятаться. Уголь проверить, с базой связаться.

Для раций расстояние в шесть с лишним километров по прямой это уже за пределами нормы. Но дальность приема радиостанций не аксиома. Связь не появлялась волшебных образом ровно в пяти кэмэ и не исчезала отойди на десять метров. Нет. Звук на пределе слышимости (для этого ещё использовались компактные наушники), многое зависело от погодных условий, заряда батареи, отсутствия препятствий в виде железобетона стен, работающего электрооборудования и так далее. Да и новая рация базы немного мощнее.

Стал повыше. Попробовал выйти на связь. Есть сигнал. Юра сменился на дядю Ярика. Скупо доложил, где мы и как дела. Про уголь. Сеанс связи в шесть ноль-ноль. Отбой.

Стены вокзала частично видны. Узкое длинное здание вдоль путей, построенное при Царе Горохе. Откопали окошко, похожее на бойницу. Дьявол, зарешёчено. Не пойдёт.

Взобрались на крышу, Скаты пологие. Ковырнули. Так, это крашеный шифер. Он и от природы-то хрупкий, а от мороза вообще разлетался с пинка. Попали в загаженный голубями чердак. Низкий. Двигаясь ползком нашли в дальнем углу люк. Что настораживало,