- В чем я солгала? – повторила Нино, и, превозмогая боль, приняла сидячее положение.

- Это не твой ребенок, - буквально выплюнул он ей в лицо. Зло, враждебно, упрекающе.

Значит, его все же интересовала Алина, - промелькнула в замутненной голове мысль. Нино вспомнила, что, приходя к ним, он каждый раз подолгу разглядывал ребенка, словно пытался что-то в ней найти. А может, просто приценивался, словно к какому-нибудь товару, за который намерен был получить хорошие деньги. Как бы там ни было, Нино прошибал озноб от одной только мысли, что этот псих коснется Алины хоть пальцем.

- Ошибаешься, - возразила она ему с неожиданной для себя самой твердостью. – Я люблю ее. Поэтому она – моя.

Вместо ответа он вдруг просто рассмеялся, а потом сделал то, чего она так боялась – взял Алину на руки и посмотрел на Нино с неприкрытой насмешкой:

- Если будешь вести себя хорошо, то я, быть может, даже возьму тебя с нами.

«С нами»… он что, хотел куда-то увезти Алину? Господи, нет!

- Нет! – повторила она вслух и отчаянно дернулась к нему, забыв о том, что одна ее рука прикована к батарее. И тут же упала на колени, когда резко натянувшаяся цепь повлекла ее обратно.

- Алина! – последний отчаянный полукрик-полурыдание растворился в равнодушном звуке удаляющихся шагов и надрывном детском плаче.

- Ильинский? Можно?    

Над ухом раздался голос Бориса, и Герман вздрогнул, не сразу понимая, где именно находится. Оказалось - заснул. Вот так позорно, уронив голову на руки и сидя за столом в кабинете. Даже не мог с точностью воспроизвести в памяти, на каком моменте отрубился. Кажется, приходила Ира, которая притащила тарелку бульона и буквально силой заставила его выпить половину. А может, это ему только привиделось.    

- Да?     

Он вскочил на ноги и растёр лицо ладонью. Сколько проспал - не знал. За окном была темнота. То ли вечер, то ли время уже к утру. Перед Германом стоял Володарский собственной персоной. Собранный и серьёзный. Это помогло проснуться окончательно.    

- Присядь, пожалуйста, - указал Борис на кресло, с которого вскочил минутой раньше Ильинский. - Есть разговор.      

И Германа будто ушатом ледяной воды окатило. Неужели ему сейчас скажут то, чего он так боялся?    

- Не пугай - пуганый, - как можно равнодушнее проговорил он, хотя внутри всё вывернулось наизнанку. И похолодело так, что показалось, будто вымерзло навсегда.     

- А нечего бояться. Вроде как. Кажется, мы нашли того, кто похитил Нино и Алину.       

Володарский бросил на стол несколько фотографий, и Герман жадно схватил их. Всмотрелся в незнакомые черты и потряс головой.     

- Я его не знаю.     

- Я в курсе. Это гражданский муж матери Алины. Вишняков Егор, двадцать девять лет. Рецидивист. Сидел дважды - оба срока по хулиганке. С Дарьей Землянской проживал за пару лет до того, как она родила тебе дочь. Сейчас мы выясняем, не был ли он причастен к тому, что Землянская умерла во время родов.    

- В каком таком смысле?     

Герман ошарашенно посмотрел на Володарского. У него в голове не укладывалось всё то, что сказал Борис. Начиная от личности того, кто именно похитил Алину и Нино, заканчивая информацией о смерти Землянской.    

- В прямом. Мы хотим проработать все версии. Но сейчас не об этом. Предположительно Егор держит Нино и Алину у себя на дачном участке. Там у него есть дом с приусадебными постройками.    

- Значит, он похитил именно ребёнка?    

Теперь уже Германа сковало ужасом от того, что именно Нино оказалась во всём этом ненужным элементом. Это она была не нужна этому мудаку Егору, а вовсе не Алина.     

- Скорее всего, так. Существует вероятность, что Вишняков был помешан на Землянской. Соседи в квартире, которую они занимали, говорили, что он регулярно устраивал Дарье сцены ревности. Доходило до поножовщины. Что ему нужно от ребёнка, я не знаю, но думаю, мы это выясним.     

Сердце Ильинского ухнуло вниз. Руки сами по себе сжались в кулаки. Итак, Нино и Алина в руках какого-то психа, который вряд ли заинтересован в том, чтобы обе девочки остались живы и невредимы. И при всём при этом есть он… который ни черта не может сделать. Сейчас он почувствовал себя особенно беспомощным, скованным по рукам и ногам.    

- Что вы будете делать? - задал он вопрос, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно.   

- Сейчас выезжаем туда, где Вишняков может содержать Нино и Алину. Это за городом. Будем держать тебя в курсе.        

Будут держать в курсе? Володарский сейчас шутит?   

- Исключено. Я еду с вами. Или сейчас перетрясу всех, но найду этого гондона Вишнякова и его дачу раньше вас, - мрачно проговорил Герман, встал из-за стола и заявил Борису, на лице которого читалось сомнение: - Я еду с вами. Командуй, начальник.

Пора было рвать когти.     

Он чувствовал это, как загнанное животное чует приближение охотника. Его ищут. Скоро они будут здесь. Придут, чтобы отобрать ту, на которую имел право только он.     

Ту, что орала во всю силу лёгких, когда он уносил ее прочь от няньки.    

Гребаная лживая сучка! Хотела обмануть его, сказав, что это ее дочь. Хотя он-то всегда знал правду. Знал, как никто, что эта девчонка – дочь Дашки. И этого мудака Ильинского, с которым та трахалась, пока он вкалывал на Севере, чтобы ее содержать. Она была чертовски дорогой штучкой, но ему нравилось чувство, что она принадлежит ему. Также, как теперь ему принадлежит ее дочь.    

Он вспомнил, как буквально озверел, когда вернулся с вахты и увидел ее с этим огромным животом, внутри которого был ребенок, которого ей заделал другой. Не он! Как же он ненавидел ее в тот момент! Ненавидел так, что хотел убить. И, в конечном счёте, сделал это.    

Он знал, что сам был виноват в том, что Дашка умерла. Это он подсыпал ей средство, ускоряющее роды. Но он не хотел ее смерти! Он лишь хотел поскорее избавить ее от чужого отродья…    

Но она умерла. Издохла, производя на свет эту девчонку.     

Он посмотрел на ребенка, которого держал на руках. Поначалу она совсем ему не понравилась. Такая мелкая и хрупкая, что, казалось, можно обхватить ее тонкую шею двумя пальцами и, едва сжав - задушить. А ещё она постоянно орала, стоило ему только приблизиться к ней. Он ей не нравился, он знал это. Но это поправимо. Он заставит ее полюбить себя. Так, как не любила ее бл*дская мамаша. Да, Дашка никогда его не любила, иначе эта девчонка просто не появилась бы на свет. Но ничего. Он воспитает из нее идеальную женщину. Само совершенство. Ту, что будет предана ему одному. Всегда.      

Да, все это будет. Очень скоро. Но сейчас пора было сматываться отсюда, пока не нагрянули менты. И Ильинский. Он знал, что этот ублюдок ищет девчонку. Он даже хотел бы встретиться с ним, чтобы расплатиться за все. С каким удовольствием он отстрелил бы ему то, чем он трахал его Дашку! С каким удовольствием проделал бы с ним все то, о чем думал все эти долгие месяцы…