Потому что если он поклялся Светом — и соврал…

Тогда за что я сражаюсь?

— Будь оно все… — начал я и осекся. Непроклинать — этому учат в первые же дни после инициации. А вот — почтисорвался…

Будь оно все. Просто будь.

И тут в дверь позвонили — словно угадали, чтомне сейчас ни к чему оставаться одному.

— Да! — крикнул я через всю комнату, вспомнив,что дверь не запирал.

Дверь приоткрылась, просунулась голова Ласа.Мой сосед огляделся, спросил:

— Ничего, не помешал?

— Нормально, входи.

Лас вдвинулся в комнату, огляделся. Сказал:

— Не, у тебя ничего так… только унитаз надопоставить… Можно еще разок помыться? Сейчас или вечером… мне понравилось.

Я сунул руку в карман, нащупал связку ключей.Представил себе, как ключи разбухают, расщепляются… И бросил Ласу свеженькийкомплект.

— Лови!

— Зачем? — разглядывая ключи, заинтересовалсяЛас.

— Мне надо будет уехать. Пользуйся пока.

— Ну вот, только нормальный человек поселился…— огорчился Лас. — Обидно. Скоро уезжаешь?

— Сейчас, — сказал я. Мне вдруг стало ясно,как я хочу увидеть Светку и Надю. — Может, еще вернусь.

— А может, и нет?

Я кивнул.

— Обидно, — повторил Лас, приближаясь. — Я туту тебя мини-дисковик видел… держи.

Я взял маленький диск.

— «Боевые протезы», — объяснил Лас. — Мойальбом. Только при женщинах и детях не включай!

— Не стану. — Я повертел диск в руках. —Спасибо.

— У тебя проблемы? — спросил Лас. — Извини,если не в свои дела лезу, но вид какой-то больно унылый…

— Да нет, ничего, — встряхнулся я. — По дочкесоскучился. Поеду сейчас… жена с ней на даче, а у меня тут работа…

— Святое дело, — одобрил Лас. — Нельзя ребенкаобделять вниманием. Хотя если мать с ней — это главное.

Я посмотрел на Ласа.

— Мать все-таки главное для ребенка, — с видомВыготского, Пиаже или иного мэтра детской психологии изрек Лас. — Биологическитак обусловлено. Мы, самцы, все-таки в первую очередь заботимся о самке. Асамка — о детеныше.

* * *

В квартиру Тимура Борисовича меня впустили безспоров. Охранники выглядели вполне нормально и вряд ли имели хоть малейшеепредставление о недавних событиях.

Гесер со своим вновь обретенным сыном пили чайв кабинете. Большом, хотелось даже сказать «обстоятельном» кабинете, смассивным письменным столом, с кучей всяких забавных безделушек на полкахстаринных шкафов. Удивительно, как сходятся их вкусы. Кабинет Тимура Борисовичаудивительно походил на рабочее место его отца.

— Проходи, молодой человек, — улыбнулся мнеТимур Борисович. — Видишь, все устроилось.

Он покосился на Гесера, добавил:

— Молодой еще, горячий…

— Это точно, — кивнул Гесер. — Что случилось,Антон?

— Надо поговорить, — сказал я. — Наедине.

Гесер вздохнул, посмотрел на сына. Тот встал:

— Схожу-ка я к своим оболтусам. Нечего имштаны тут просиживать, найдутся дела.

Тимур Борисович вышел, мы остались наедине сГесером.

— Ну, что случилось, Городецкий? — усталоспросил Гесер.

— Мы можем говорить свободно?

— Да.

— Вы не хотели, чтобы ваш сын стал ТемнымИным, — сказал я. — Верно?

— А ты бы хотел видеть свою Надюшку ТемнойВолшебницей? — вопросом ответил Гесер.

— Но Тимур неизбежно стал бы Темным, —продолжал я. — Вам нужно было получить право на его реморализацию. Для этогоТемные, а еще лучше — Инквизиция, должны были запаниковать и совершить какие-тонеправомерные действия в отношении вашего сына…

— Что и произошло, — сказал Гесер. — Так,Городецкий. Ты хочешь меня в чем-то обвинить?

— Нет, я хочу понять.

— Ты же видел, я клялся Светом. Я невстречался ранее с Тимуром. Я ничего ему не обещал, не посылал писем. И никогоне привлекал для этих целей.

Нет, Гесер не оправдывался. И не пыталсязаморочить меня. Он будто условия задачи излагал — с удовольствием ожидая,какой же ответ даст ученик.

— Витезславу достаточно было задать еще одинвопрос, — сказал я. — Но, видимо, этот вопрос был слишком человеческим длянего…

Гесер качнул веками, будто репетируя кивок.

— Мать, — сказал я.

— Витезслав когда-то убил свою мать, —объяснил Гесер. — Не со зла. Он был молодым вампиром и не мог себяконтролировать.

— Кто мать Тимура?

— В досье должно быть имя.

— Там могло стоять какое угодно имя. Написано,что мать Тимура погибла в конце войны… но я знаю одну женщину-Иную, которая стого времени пребывала в теле птицы. С точки зрения людей, она умерла.

Гесер молчал.

— Вы действительно не могли его найти раньше?— спросил я.

— Мы были уверены, что Тимка умер, — тихосказал Гесер. — Это Ольга не хотела смириться. И когда ее реабилитировали —продолжила искать…

— Нашла сына. И дала ему опрометчивоеобещание, — закончил я.

— Женщинам позволено проявлять лишние эмоции,— сухо сказал Гесер. — Даже самым мудрым женщинам. А мужчины на то исуществуют, чтобы защитить и свою женщину, и своего ребенка. Рационально ивдумчиво все организовать.

Я кивнул.

— Ты меня осуждаешь? — с любопытством спросилГесер. — Антон?

— Кто я такой, чтобы осуждать? — спросил я. —У меня дочь — Светлая Иная. И я сам не хотел бы отпустить ее во Тьму.

— Спасибо, Антон, — Гесер кивнул и явственнорасслабился. — Рад, что ты это понял.

— Интересно, как далеко вы пошли бы ради сынаи Ольги, — сказал я. — Ведь Светлана что-то почувствовала? Какую-то опасностьдля меня?

Гесер пожал плечами: