года поставить в известность ректорат о своем желании. А в столичный Академиум так и вовсе — мог поступить явочным порядком. То есть явиться в любое удобное время, и обязаны были принять.

К слову сказать, Академиум был не совсем ВУЗом. Нет, он, как и все остальные, выдавал выпускникам документы, преподаватели ставили студентам оценки, и, вроде бы, даже изредка случались экзамены. И все-таки было одно существенное отличие: туда нельзя было попасть тем молодым людям, кого Боги не отметили своей милостью. Без Силы там нечего было делать.

Вообще, Хольмгардский Академиум изначально был… в некотором роде тюрьмой. Была такая раньше традиция — отправлять ко двору Великого князя детей в качестве заложников. Естественно, если родители выказывали правящему дому покорность, или хотя бы — лояльность, князь обязан был следить за воспитанниками. Кормить, заботиться о здоровье, прививать какие-то знания. В конце концов, молодые люди в будущем могли стать членами свиты наследника великокняжеского престола, и в интересах родителя было, чтоб соратники детей соответствовали статусу.

Потом традиция заложников канула в Лету, а Академиум стал придворной школой. Ну и, в какой-то мере, малым светом. Этаким вялотекущим, бесконечным салоном, где новое поколение аристократов не так постигало науки, как знакомилось между собой. Притирались. Ну и, в какой-то мере, учились контролю своего дара. Император приглашал туда нескольких мастеров, готовых помочь молодежи в магическом искусстве. Ни о каком принуждении не могло быть и речи. Каждый род до сих пор свято хранит древние способы управления Силой, и методы подготовки к этому.

Чему-то обучать централизованно в Академиуме начали только с тех пор, как один из императоров издал закон о наделении дворянскими привилегиями простолюдинов, обладающих сильным даром. Это был шокирующий удар для старых родов. Государь, впервые за многие тысячи лет человеческой истории, возвел в ранг закона утверждение о равенстве людей одаренных Богами. Происхождение перестало быть единственным достаточным условием для поступления в Академиум.

Представляю, как это тогда — лет двести назад — было воспринято! Наверняка, многие рода воздержались от отправления детей в скандальный ВУЗ. Как, больше чем уверен, что были и те, кто с восторгом воспринял нововведение. Еще бы! Государство любезно берет на себя обязанность по сбору одаренных, и доставке их в одно место — в столицу. Помочь на первых порах талантливым простолюдинам, прикрыть от недовольства высокородных снобов, подружиться. И заполучить на службу сильных магов. Что может быть лучше?

Конечно, Академиум вынужден был измениться. Появились учебные дисциплины и экзамены. Но до сих пор, обязательны они только для тех, кто получил дворянство за уровень Силы, а не по праву рождения. Для всех остальных, обучение в Академиуме — факультативно. По желанию, иными словами. Тем не менее, там сильнейшие в стране преподаватели по магическим дисциплинам, обширнейшая библиотека и невероятный подбор артефактов.

О начале тестов на потенцию обещали объявить по внутреннему лицейскому радио. Так что я со спокойной душой отправился в столовую. По дороге позвонил старикам, отчитался в сдаче экзамена. Оценок, понятно дело, еще не знал, но был уверен, что они вполне адекватно отображают знания. В конце концов, когда-то же это должно было закончиться. Я имею в виду уроки, домашнее задание, Лицей…

Уже в столовой ответил на звонок Ормссона. Кнут поздравил с окончанием важной вехи в жизни каждого человека, и намекнул, что с нетерпением ждет, когда назначу дату принесения клятвы. Проверял, а не передумал ли я брать его на должность начальника службы безопасности княжества. Причин сомневаться в этом человеке у меня не было, так что просто подтвердил достигнутые ранее договоренности.

И, кстати, как-то упустил из внимания, что во время разговора Ормссон несколько раз назвал меня его сиятельством. А когда информация все-таки добралась до расслабившегося после экзамена мозга, меня аж током насквозь пробило. Откуда он знает?! Как он узнал? Кто выдал?

Дракона я продолжал прикармливать энергией, но в процессе старался не превышать «светлый» уровень потенции. Как вспомню, какой ценой это поначалу давалось, потеть начинаю от ужаса. Сам себе удивляюсь: как сумел выдержать эту Хелеву боль?! В вены словно толченого стекла изнутри насыпали. Руки, от плеч до кончиков пальцев, пылали так, будто в доменную печь их сунул. Источник в груди бесновался, уговаривая мозг сдаться, и пропустить полностью весь поток…

С этой стороны главный Лицейский страж ничего бы не нарыл. В этом был полностью уверен. Что еще? В гольф-клубе почти не контролировал выплеск Силы. Там — да. Там мог и засветиться. Но ведь внимание жандармов на той записи с камер ничего не привлекло. Да и как, какими путями Кнут смог бы раздобыть записи?! В то, что ИСБ добровольно поделилась информацией, совершенно не верил. Не та контора, чтоб распространять секреты направо и налево. Эти скорее наоборот, как те хомяки, тащат все в гнездо.

Из того, что суд признал меня князем, тайны не делал. Да и не смог бы: имперский суд — организация публичная. Если слушание не было признано закрытым, ход слушаний и результаты публикуются в печати. В специализированном издании, предназначенном в первую очередь для юристов и юриспруденцией интересующихся, но, тем не менее, совершенно открытом. Ну так и что с того? Сиятельная потенция давала право претендовать на княжеский титул, но титул не делал хозяина сиятельным. Далеко ходить не надо, полный титул отца звучал: его милость, удельный князь Алтайский, Рутгер Летов. Милость, а не сиятельство. Потенцией на сиятельный статус не вышел.

Мог ли Ормссон брякнуть это «сиятельство» из лести? Тоже вряд ли. Не такой он человек, чтоб этими словесными кружевами пытаться мне голову запудрить. Вот в то, что Кнут таким образом мне на что-то намекал, легко поверю. Вопрос: на что? Где и прокололся, и кто еще мог об этом узнать?

Что-то ел, и даже, кажется, чем-то запивал. Мозги кипели, пытаясь обнаружить причину. И не находили. Нужно было встречаться со специалистом по безопасности лично, и задавать вопросы.

Набрал его номер, и даже не удивился, когда Ормссон поднял трубку на втором гудке.

— Вы у себя? — вежливо поинтересовался я. — Есть пара вопросов.

Кабинет главы Лицейской стражи, как и помещения всех остальных руководителей администрации учебного заведения, находился в самом старом, первом, здании. Во дворце. Столовая — в одноэтажной пристройке, между первым и вторым учебными корпусами. Пять минут не особенно торопясь, и не отвлекаясь на разговоры с возбужденными прошедшим испытанием одноклассниками.

Правда, на краткую беседу с Ксенией пришлось задержаться. Девушку ждала пара открытий, которые могли внести некий раскол в наши отношения. Я это