воют, так что пора бы уже услышать твою историю целиком. Ты, очевидно, провел в Пареломе много времени. Думаешь, на тебя все еще действует постгипнотический эффект?

Сэнди набрал в легкие воздуха.

— Нет. Я и сам опасался, но пришел к выводу, что это не так. Гипноз не входит в число их типичных приемов. Если бы входил, то подсознательную команду отдали бы сразу после побега. Теперь-то они наверняка применяют постгипнотическое внушение, чтобы не было новых побегов. Меня на самом деле по рукам и ногам связывает собственное «я».

Кейт прикусила нижнюю губу мелкими белыми зубками.

— Стра-анно, — протянула она. — После встречи с выпускниками Парелома я была уверена, что их обработали чем-то похожим на гипноз. До сих пор мурашки по коже. Такое впечатление, что они уверены, будто знают все на свете и не могут ошибаться. Почти как роботы. Поэтому я всегда считала Парелом эдаким центром воспитания обездоленных детей на базе интенсивного поведенческого вмешательства, где их всякими изощренными методами побуждают к учебе. Например, создают среду, в которой невозможно отвлечься. Или с помощью наркотиков? Не знаю…

— Ты сказала… обездоленных?

— Угу. — Кейт кивнула. — Я это сразу заметила. Они либо сироты, либо открыто презирают родителей и семью. Поэтому между ними существует своеобразная сплоченность. Почти как между референтами Белого дома. Или скорее как у Христа: кто матерь моя, кто братья мои?

Кейт развела руками.

— Когда ты впервые узнала о Пареломе?

— О нем заговорили четыре года назад, когда я окончила школу и поступила в УМКС. Никто ничего не объявлял. По крайней мере, не было никаких фанфар и барабанов. Скорее что-то вроде: «Теперь у нас, похоже, есть ответ Академгородку». Невзначай так.

— Черт, ловко придумано! Я мог бы восхититься, да только ненависть не позволяет.

— Почему?

— Какой хитрый ход! Ты только что сказала именно то, что они желают внушить всему миру. Как ты назвала Парелом? Центром обучения для обездоленных детей на базе интенсивного поведенческого вмешательства? Великолепно!

— А что, разве это неправда? — Кейт навела зрачки в лицо Сэнди, как кончики двух рапир.

— Нет. Парелом — это инкубатор для разведения элиты, управляющей континентом.

— Хотела бы я, чтобы ты говорил не в буквальном смысле.

— Я тоже! Да только… Представь, что ты власть. Чем для тебя опасен подросток без родителей, но с высоким «ай-кью»?

После долгого молчания Кейт предположила:

— У него будет свой взгляд на вещи, не такой, как у тех, кто отдает приказы. При этом может получиться, что он прав, а они нет.

Сэнди в восторге хлопнул себя ладонями по бедрам.

— Кейт, ты чертовски сообразительна! Прямо в точку! Кто эти люди, собранные в Пареломе, Кредибель-Хилле и других секретных центрах? Те, кто могут объединиться в отдельную команду, если государство не привлечет их на свою сторону, пока за ними еще можно уследить? Но помимо того… Погоди-ка, ты проверяла номер на «жучков»?

Как он вовремя не подумал! Что случилось с его привычной бдительностью? Сэнди уже поднимался из кресла, когда Кейт с тенью издевки остановила его:

— Конечно, проверяла! И детектор закладок у меня чертовски хороший. Один из бывших бойфрендов сделал. Аспирант факультета промышленного шпионажа УМКС. Так что продолжай, не дергайся.

Сэнди с облегчением опустился обратно в кресло и промокнул лоб.

— Ты упоминала, что видела выпускников Парелома в лаборатории поведенческих наук. А на факультете биологии видела?

— Тоже встречала, но не в УМКС, а по ту сторону границы штата, в Лоуренсе. Может, их там уже нет. Эти типы были мне противны, я не горела желанием поддерживать с ними контакт.

— Они не упоминали красу и гордость Парелома, детей-инвалидов с «ай-кью» как у гения?

— Кого-кого?

— Я лично видел первого такого ребенка, ее звали Миранда. Она умерла в четырехлетнем возрасте и не была гением, поэтому никто особенно по ней не горевал. Со временем технология стала лучше. Последний экземпляр, о котором я слышал перед тем, как… уволился, все еще не могла сама ходить и даже есть, зато умела пользоваться компьютерным терминалом не хуже обычных детей и быстрее учителей. В Пареломе специализируются на девочках. Тебе, вероятно, известно, что эмбрионы-мальчики, по сути, являются недоразвитыми девочками.

Щеки Кейт и раньше не выглядели розовыми, теперь же краска полностью отхлынула от ее лица, отчего кожа на лбу и скулах побледнела, как воск.

Натянутым, тонким голосом она выдавила:

— Расскажи подробнее. Ведь это, конечно, не все?

Сэнди подчинился. Когда он закончил, Кейт покачала головой с таким выражением, будто не поверила своим ушам.

— Да они просто сумасшедшие. Нам нужна передышка от сверхскоростных изменений, а не дополнительная их доза. Половина населения опустила руки, а вторая впала в пьяный угар, сама того не сознавая.

— Свидак, — глухо согласился Сэнди. — В свою защиту они, разумеется, говорят, что если этого не сделают они, то сделает кто-нибудь другой. Так что… — Он обреченно пожал плечами.

— Может быть, те, кто придут после нас, извлекут урок из нашего примера и не станут повторять наши ошибки. Вот только… Разве люди в Пареломе не понимают, что готовы довести наше общество до состояния массовой истерии?

— Очевидно, не понимают. Прекрасный пример закона Портера, не так ли? Они переносят подход эпохи гонки вооружений на гонку разумов. Пытаются умножать величины, не имеющие общего множителя. Ты, вероятно, слышала, что все попытки применить минимаксную стратегию к вопросу перевооружения неизбежно приводили к выводу о необходимости довооружений? Их духовные предшественники продолжали действовать в том же духе даже после того, как водородные бомбы вписали в уравнение военной силы коэффициент бесконечности. Эти люди стремились к безопасности, накапливая все новые горы заведомо бесполезного оружия. В Пареломе сегодня совершают аналогичную ошибку. Они утверждают, что ведут поиск генетического элемента гениальности, причем я уверен, что большинство в это свято верят. Хотя все, конечно, обстоит иначе. Их цель — достигнуть «ай-кью» выше 200. Однако ум и гениальность не одно и то же.

Сэнди сжал кулаки.

— Такая перспектива меня страшно пугает! Их надо остановить любой ценой. Я целых шесть лет пытался придумать, как. Надеялся, что тридцать миллионов, которые они на меня потратили, не пропадут даром, но ни шиша не придумал!

— Тебя удерживает страх наказания?

Сэнди вскинулся.

— Ты быстро соображаешь! Пожалуй!

— За отступление от правил?

— Нет, я и так нарушил целую кучу федеральных законов. Использовал фальшивые идентичности, обманным путем завладел нотариальной печатью, вводил в континентальную сеть ложные данные. Чтобы упечь меня в тюрьму, поводов достаточно. Не сомневайся.

— Меня удивляет, что тебе вообще дали возможность уйти.

— Они пытаются действовать убеждением, а не принуждением. Там не