занимайте стол, а я закажу еды, – произнесла Арлетт и направилась к дрону за стойкой.

– Закажи мне мороженое, – попросил её Хи.

– А мне машинного масла, – сказал Андрес. Хи удивлённо посмотрел на него, а Арлетт в недоумении обернулась. Кажется, она не поняла смысла сказанного: она не владела языком в достаточной степени.

– Что тебе? – переспросила она.

– Машинного масла, – повторил он. – Это жидкость, которая позволяет дронам и автомобилям двигаться без трения в подвижных частях. И она мне теперь действительно нужна…

Перед мысленным взором Андреса вновь вспыхнул образ взрывающейся головы Чарльза Тауэра. Он заскрипел зубами, но унял порыв ненависти.

Девушка ушла заказать еды, а Андрес с Хи заняли дальний столик у стены.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Хи. – Ничего не болит?

– Прескверно, – ответил Андрес сквозь зубы. Он сейчас не мог скрыть эмоции, они лились через край. – Я хочу мести, насилия, хочу убить всех, кто станет у меня на пути. Во мне сейчас столько ярости… Я готов задушить каждого члена коалиции, хочу видеть их кровь. С тобой когда-нибудь бывало такое? Я никогда не чувствовал в себе столько злобы, а сейчас она вырывается наружу.

– Знакомое чувство, – ответил Хи, оглядывая зал. Его привлекали два бородатых парня за столиком у выхода, он не отводил от них взгляд.

– Ты тоже желал кому-то смерти так сильно, что не мог сосредоточиться ни на чём другом?

– Моему школьному учителю. Казалось, он пошёл в школу только для того, чтобы издеваться над детьми. Он никогда не прикасался к нам физически, но мастерски владел психологическим насилием. Издевался и высмеивал любое действие. Довёл одну ученицу до самоубийства. Такого говнюка во всём мире не сыщешь. За всю свою жизнь я так и не встретил никого хуже его, а я был на войне, если помнишь.

– И что ты сделал? Поборол в себе это чувство? Или поддался ему?

– О нет, мы сдали его полиции. Насобирали доказательств, кое-какие подделали, а затем закрыли его на много лет. С тех пор меня греет чувство, что этот подонок сидит в камере и оставаться ему там… – Хи взглянул на часы на запястье, но год они не показывали, – ещё лет семнадцать. Никогда так сладко не спал, как в то время. В самые серые дни, когда я вспоминаю его, тут же поднимается настроение.

– К сожалению, мой объект ненависти закрыть не получится, – пожаловался Андрес. – Полиция никогда не арестует Тауэра.

– Так он же это… – начал Хи, но остановился.

– Что это? – спросил Андрес в недоумении.

– Лилия с Мэри же его…

– Что – Лилия? И кто такая Мэри? Почему вы все говорите полуфразами? Я не умею читать мысли.

– Они… очень хорошо ладят, – закончил Хи после паузы. Видно было, что он тщательно подбирает слова. – Они теперь лучшие подруги.

– Странный ты какой-то, – заметил Андрес.

– Да, что есть, то есть.

Вскоре вернулась Арлетт. Вид у неё был очень довольный.

– Там новый повар, пришлось объяснять ему, как приготовить еду, которая мне нравится, – произнесла она. – Машинного масла там не было, прости.

– Попросила повара добавить в тарелку червей? – спросил Хи с ухмылкой. В тюрьме последние в очереди получали кашу с бонусом. Так они называли съедобных червей, и многим нравился их вкус.

– У них не было, только какие-то гигантские кузнечики! – воскликнула Арлетт, и они засмеялись.

– Ребята, хватит, – попросил Андрес. Ему стало смешно, но по-настоящему смеяться не получалось. Лишившись тела и диафрагмы, он потерял эту возможность. – Я больше не хочу вспоминать эти обеды. Если я ещё хоть раз увижу червяка, меня тут же стошнит жидкостью для промывки двигателя.

Пока они смеялись, Арлетт снова положила ладонь на плечо Андреса. Сейчас он отдал бы что угодно, чтобы почувствовать тепло от её прикосновения.

Через несколько минут официант – дрон в фартуке и галстуке-бабочке – принёс тарелку с едой, бокал молочного коктейля и мороженое. Он пожелал приятного аппетита и скрылся.

– Мне показалось, – сказал Андрес, – что сейчас дрон посмотрит на меня и скажет: чего расселся, твоя смена ещё не закончилась. И поведёт под локоть на кухню, где заставит мыть посуду.

– Ты преувеличиваешь, – ответил Хи. – Никто не спутает тебя с дроном. А под больничным халатом вообще никто разницы не заметит. Разве что чёрный металл слегка просвечивает.

От трапезы в кругу друзей Андресу слегка полегчало. Он больше не сгорал от чувства мести. Лишь старался скрыть своё уродство от окружающих.

К концу обеда один из бородатых парней, что сидел у выхода, встал и направился к их столу. В руках он держал бумажный блокнот и ручку. Одет он был в лёгкие спортивные штаны и майку-безрукавку. За спиной висел рюкзак.

Хи положил руку на пистолет, висящий на правом бедре. Он всегда делал это, когда к ним подходили незнакомцы.

– Вы Андрес Келвин? – спросил он с заметным акцентом. – Можно ваш автограф?

– Конечно, – ответил Андрес. Несмотря на популярность, у него редко брали автографы: чаще всего он находился в кругах тхари либо путешествовал там, где людей было немного.

Мужчина передал ему блокнот с ручкой. И остался стоять у стола.

– Если можно, то четыре автографа, – попросил он. – Мне и трём моим друзьям. Они не поверят, что я встретил вас.

Андрес поставил четыре автографа на четырёх листах из блокнота. На первом листе он написал: «Крутому парню, которого я повстречал в столовой». На оставшихся трёх: «Другу крутого парня, которого я повстречал в столовой». Все операции он проделывал под столом, чтобы мужчина не увидел его металлические руки: он стеснялся даже перед незнакомыми людьми.

– Они будут на седьмом небе, – заверил мужчина. – А фотографию можно? А то друзья подумают, что я сам подписал эти листы.

– Ладно, – согласился Андрес. – Но вставать из-за стола я не буду, сделай селфи так.

– Хорошо-хорошо, – согласился мужчина и полез в рюкзак за телефоном.

Андрес ненадолго опустил голову. Он хотел посмотреть, как выглядят его руки. Те были чёрными и металлическими. Точно такими же, как минуту назад. Краем глаза он заметил, как рюкзак поднимается вверх. Это выглядело необычно: чтобы достать телефон из рюкзака, его надо либо поставить на опору, либо держать на весу. Обычно его не поднимают вверх.

– Привет от семьи С… – начал мужчина, но закончить не успел.

Хи выстрелил тому в ногу под столом, после чего поднял пистолет и всадил одну за одной четыре пули ему в грудь и в голову. Последняя пролетела мимо цели и угодила в стену между девочкой с бокалом молочного коктейля и её отцом. Тем не посчастливилось сидеть на траектории выстрелов.

«Наёмные убийцы! – пронеслось в голове Андреса. – Вот о ком говорила Лилия!»

Падая на пол, мужчина завалился на спину, и спрятанное в рюкзаке оружие выстрелило. Это оказался обрез, разорвавший днище рюкзака в труху. Тут Андрес увидел, как его напарник, сидевший за столом, к этому моменту уже стоял на ногах. В руках он держал средних размеров пистолет-пулемёт, направленный на них. Мужчина нажал на спуск и короткой очередью провёл вдоль стола. Одновременно с этим Хи послал в того несколько пуль.

Раненными оказались все: в Андреса попало четыре пули, но он не почувствовал боли. Все они попали ему в грудь, три из них отскочили от титановой пластины, имитирующей грудные мышцы, оставшаяся вошла в районе рёбер и застряла между металлическими деталями корпуса.

В Хи вошло три – одна в живот, другая в грудь, третья в правую руку. Ещё две угодили в Арлетт – в подмышку и в горло.

Стрелок оказался ранен в ногу, он упал на одно колено, но продолжал досылать патроны в магазин. Руки у него тряслись, он стонал от боли и никак не мог справиться с затвором. На всё у него ушло десять секунд.

За это время Андрес успел встать со стула и осмотреться. Хи лежал на полу с гримасой боли. Он старался перехватить пистолет в другую руку. С другой стороны сидела в инвалидном кресле Арлетт. Её голова запрокинулась, из шеи текла кровь.

Что делать в такой ситуации, Андрес не представлял. Ему хотелось позвать на помощь, вызвать полицию, но всё это было бессмысленно. Он лишь смотрел, как человек на другом конце зала пытается справиться с оружием. Наконец наемнику это удалось, и Андрес представил, как тот начнёт стрелять. Как пули начнут вылетать из дула, направляясь