На последнем четвертом этаже они набрели на актовый зал.

– То, что требуется, – уверенно сказалКарташ. – Я думаю, на мягкую постель и чистое белье никто и нерассчитывал. А в остальном местечко годится. Составить скамейки на сцене – иполучится отличная кровать... Хоть ложе королевских сексодромов сооруди.

Было из чего сооружать, – да уж, это не клуб врасположении ИТУ номер ***, где он и Маша впервые, как говаривали в старинныхроманах, познали друг друга. Сей актовый зал, пожалуй, сохранил тот вид, чтоимел во время последнего профсобрания или последнего заседания местнойпарторганизации. Хоть сейчас созывай какой-нибудь съезд и рассаживай по рядамкресел, обитых мягкой красной тканью и сколоченных в тройники.

Из окон актового зала открывался вид на качели-карусели и наприлегающие к луна-парку улицы. Хороший обзор, но им не исчерпываются вседостоинства верхотуры ДК. Главное – весь четвертый этаж опоясывает балкон.Собственно, из-за него Карташ и повел отряд сразу на последний этаж, не заходяна этажи иные. Часовой будет бродить по балкону и сможет контролировать всеподходы к ДК. «Если быть честным перед самим собой, то прав Гриневский, –подумал Карташ, – то, что вбито офицеру ВВ, вбито накрепко; и нанеобитаемом острове вэвэшник будет пытаться очертить периметр, вкопать вышки,загнать на них вышкарей и пустить по периметру часового…»

Ложе пока сооружать не стали, а решили, раз место под ночлегопределено, следует все-таки сходить вымыться. Первыми отправились Карташ сМашей. Им хватило на все про все полчаса и трех ведер ледяной воды. После тогокак смыли пот и грязь, свежим даже стало настроение, чего уж говорить про тело.Повеселевшими они вернулись во Дворец культуры, где передали эстафетную палочкуна помывку паре Гриневский – Джумагуль.

– Загляни, начальник, в последнюю комнату в коридоре,тебе понравится, – уже от двери актового зала посоветовал Гриневский.

– Ну, сходим, посмотрим, раз рекомендуют. Все равнонеобходимо провести рекогносцировку… то бишь отследить подходы и отходы.

Маша пожала плечами – мол, как прикажете, мон женераль, я завами хоть куда. Они направились по пустынному коридору в ту комнату.

Маша что-то тихо прошептала.

– Что ты сказала?

Она повернулась к нему – в сгустившихся сумерках ее лицотоже было полуреальным, оно словно уплывало куда-то, растворялось в серомгустом воздухе.

– Я говорю – Город Зеро, – очень тихо повторилаона. – Помнишь такой фильм? Место, где время остановилось, где время было мертвое.И здесь так же. Страшно…

– Но мы-то живые, Маш...

– Да, живые… пока, – сказала она. И вдруг жаркошепнула: – Иди ко мне. Ну же, скорее…

Зашуршало что-то – то ли лихорадочно сбрасываемая одежда, толи потревоженные призраки прошлого выражали недовольство нарушителями их покоя.Вообще ничего уже почти не было видно в темноте, и скорее на ощупь, на запахони нашли друг друга, сжали друг друга в объятиях. Маша отчетливо дрожала –вряд ли от холода, вряд ли от возбуждения, и Карташ шептал ей на ухо какие-тоуспокаивающие глупости. Они опустились прямо на рулоны дряхлых агитационныхплакатов и праздничных транспарантов, сдирая друг с друга остатки одежды. Онараскрылась навстречу Алексею, выгнулась дугой, не думая, без лишних разговорови вступительных ласк, жадно, будто измученный жаждой зверек, приняла его всебя, поглотила, и он утонул, утонул в ней весь, без остатка, как уже бывало нераз…

Бредовая, если посмотреть цинично и со стороны, была этакартинка – двое донельзя вымотанных событиями последних суток людей яростно,бешено, позабыв все на свете занимаются любовью среди пыльных знамен, портретовзабытых руководителей и выцветших лозунгов… Да и плевать им было, гдезаниматься любовью. Страх, усталость, неизвестность, враги – все осталосьгде-то там, за границами чувств, здесь же, по эту сторону для Алексея осталисьтолько горячая, отсвечивающая в полутьме кожа любимой женщины, доверчивопредлагающей себя мужчине, молящей о помощи, о защите, о спасении и верящей,что он поможет, защитит и спасет, ее жаркое дыхание, ее жаркая, влажная плоть…

…«Щелк», – и неверный огонек зажигалки высветил шеренгуминиатюрных Лениных, с хитрым прищуром взирающих на влюбленных. Маша показалаим язык и сказала тихонько:

– Дай и мне.

Алексей отдал ей прикуренную сигарету, прикурил другую.Выпустил в темноту струю дыма. По телу разливалась приятная истома, и теперьказалось, что все обязательно, стопудово будет хорошо, они победят, оставятвсех с носом и сорвутся с чемоданом долларов в заграницу…

– Ты заметил, какое здесь странное небо? –негромко спросила она, поглаживая пальчиками его по груди.

– В смысле?

– Серое, как холстина. И ни облачка. За все дни – ниодного облачка, пустой, скучный кусок холстины над головой… Господи, я и недумала, что могу так соскучиться по простому сибирскому дождику…

Он легонько поцеловал ее в губы, сказал ободряюще:

– Будет тебе и дождик, и тропический ливень, и океан.Ничего, малыш, не бойся, прорвемся. С такими гарными хлопцами не пропадешь…Кстати, куда это сладкая парочка подевалась?

– Мало ли о чем мужчина с женщиной могут заговориться.

Карташ ее игривости, пришедшей на смену зарождающейсяпанике, не разделял. Если б они находились на территории охраняемого домаотдыха, да еще в своей стране, да вдобавок никому б они были не нужны и неинтересны – вот тогда можно было бы предаваться исключительно неге ипослелюбовным философствованиям. Емувдруг живо представился отряд десантников,пробирающихся по коридорам. Карташ встал и начал одеваться.

– Пойду прогуляюсь. Заодно осмотрюсь повнимательнее насон грядущий. Собирайся, малыш, передислоцируемся в актовый зал.

– Я с тобой. Я боюсь одна.

– А если они вернутся без нас? Не найдут никого и тожеотправятся на поиски. Так и будем всю ночь разыскивать друг дружку… Нет уж,устраивайся в постельке алого бархата и жди меня.

– Побыстрее.

– Всенепременно.

При свете зажигалки Карташ проводил Машу в актовый зал,подождал, пока она устроится на импровизированном ложе. Господа офицеры,поручик Ржевский придумал каламбур: постель на сцене – постельная сцена.Ха-ха-ха… И вышел в темный коридор.

Прислушался. Тишина, темнота. Осторожно двинулся по коридорумимо дверей и стендов, освещая себе путь зажигалкой. Под ногами шуршал какой-томусор, поскрипывали осколки стекла. Звуки разносились, казалось, по всемузданию… Ну и куда, позвольте спросить, наши орелики запропастились? Беглый зэк,блин, и дочка телохранителя местного папика… Хотя, с другой стороны глядючи,надо быть объективными: спарка «старлей ВВ – дочь начальника зоны» тоже изпохожей оперы, скорее не оперы, а мексиканского телесериала с отечественнымдушком, так что удивляться не…