– Только лучше без нашего участия, – добавилКарташ.

Сам он не торопился выпускать оружие из рук. Преждеследовало осмотреться. Потому что – это бросалось в глаза особенно возлеколодца – городишко был вполне даже посещаем. Вон желтеют фильтры окурков,валяется смятая пачка «Лаки Страйк», раздавленная пластиковая бутыль, цветастаяобертка от чипсов, промасленная ветошь, автомобильные прокладки. В асфальтовойтрещине Карташ разглядел гильзу, кажется, пистолетную.

Обойдя руины, Алексей обнаружил с другой стороны, там, гдеросла ветвистая чинара, засохшие кучки навоза. Явно здесь поджидала своихседоков вьючная скотина. При желании можно привести Джумагуль и спросить,какого рода-племени топталась тут животина – ослиного, лошадиного иливерблюжьего? Наверное, Джумагуль должна разбираться – местная все ж таки...

Описав круг, Карташ вернулся к своим.

– Такие колодцы у нас называют «звездно-небесные», –говорила Джумагуль Гриневскому, который крутил рукоять ворота, выбираяведро. – Потому что очень глубокие. А внутри их переплетают разнымисортами саксаула, чтобы не засыпало.

– Ну, вот и вода. Налетай, – Петр поставил ведрона край колодца. Заглянул внутрь. И с некоторым удивлением констатировал: –Вода как вода, прозрачная, не грязная, не желтая.

– Вот будет странно, если мы еще и не отравимся вдруг,да, Петя? – поддел его Карташ. – Или ты сперва вскипятишь водицу?

Отравятся или нет, станет ясно чуть позже, а пока они пили,и вода на вкус казалась лучшим из всего того, что они когда-либо пробовали.Впрочем, как обычно и бывает, насыщение пришло довольно быстро, перешло впресыщение, и вот уже вода потеряла вкус как таковой – просто влага да и только.Вот уже после долгого перерыва Карташ закурил, вспомнил малость подзабытое,потому как несовместимое с сухостью во рту удовольствие.

– Самая вкусная вода в кяризах, – рассказывалатуркменка, которая пила заметно меньше русских путников, только, считай, пригубила– вот что значит привычка обходиться без воды. – Как мед. Потому что течетиз гор... Наш старший брат Аннагулы до сих пор копает кяризы. У нас это одна изсамых почетных работ. Но это очень тяжелая работа. Приходится рыть вручную,набивать бурдюки грунтом и вытаскивать их наверх тоже руками. А вырыть надонесколько километров, чтобы под землей проложить путь воде из горных озер наравнину. Бывает, не один год уходит…

Оставшуюся в ведре воду разлили по конфискованным у «хозяев»аула фляжкам.

– Я бы еще не отказалась вымыться, – попив исмочив лицо, Маша заметно ободрилась, в глазах засверкала игривость, –ежели кто из кавалеров не откажет даме в сущей малости – полить наспинку, – стрельнула глазками в сторону Карташа, – а потом эту спинкуи потереть. И еще, конечно, кусочком мыла не помешало бы разжиться.

Тут уж Маша вздохнула совершенно непритворно.

– Можно и вымыться, – согласился с неюКарташ. – Но – чуть позже. А сейчас надо на постой определяться.Смеркается уже. Джумагуль, это что там за домина, случайно не знаешь?

Карташ вытянул руку в направлении здания, возвышающегося надпанельными трехэтажками и потому видного издали. Хотя какое там издали –пожалуй, метров триста до него всего, не больше.

– Наверное, Дворец культуры, – сказала Джумагуль,подумав. – Потому что такие же дома стоят в других городах. Там они Дворцыкультуры.

– Вот туда и двинем, – постановил Карташ.

– Почему именно туда? – спросил Гриневский.

– Высотка потому что, – Алексей загасил окурок,автоматически, нисколько не думая почему-отчего он так поступает, запихнул вщель на асфальте и присыпал сверху пылью и грязью, соскребя ее с асфальтаноском ботинка.

– Полагаешь, могут потревожить? – не скрываяудивления, Таксист наблюдал за действиями старлея. – Откуда здесь ктовозьмется?

– Мы ведь откуда-то взялись… В общем, пес его знает,кто и откуда, а лучше перебдеть.

– И караулы, небось, повыставляешь, начальник?Вышкарей?

– Обязательно, – серьезно кивнул Карташ. –Себя охранять будем с еще большей серьезностью, чем все зоны вместе взятые...

Они даже рыпнуться не успели, когда появился... Или все-такипоявилась? А то и вовсе оно?

Это случилось на пути к самому высокому зданию центрагорода, предположительно служившему оплотом культуры города Уч-Захмет. Онидвигались все теми же пустынными улицами, по все тому же растрескавшемусяасафальту.

Они вошли в распахнутые настежь двери ДК. Внутри их встретилсладковатый запашок тления и разбросанные по всему фойе вешалки. Через вешалкиприходилось перешагивать. На стенах висели Доски почета с уцелевшимифотографиями передовиков, сохранились сложенные из позолоченных букв лозунги«Достойно встретим 70-летие образования Туркменской ССР» и «Превратим Уч-Захметв цветущий оазис». В нише стены они увидели красный фанерный постамент,отведенный под композицию, вырезанную из древесного корня: стоя плечом к плечу,смотрят вдаль рабочий в чалме и с киркой на плече и работница в комбинезоне и вкосынке, со штангенциркулем в руке. К постаменту была прикручена табличка сназванием: «В единой семье братских народов». Явно произведение местногоумельца, думается, преподнесенное в дар родному городу. Изготовление сегонесомненно отняло немало сил и времени. Где ж, интересно, теперь этот умелец,среди каких народов?..

– Во, гад!

Все невольно обернулись на Гриневского. Тот занес ногу и ссилой обрушил ее на пол, пытаясь раздавить скорпиона. Но юркому насекомомуудалось избежать карающей подошвы и после развить завидную прыть. Бегущийскорпион, как выяснилось, скорее смешон, чем грозен: он несся, вытянув передсобой клешни, членистый хвост с ядовитой колючкой на конце загнут на манерпоросячьего хвоста. Никем не преследуемый, забежал за кучу мусора и исчез изполя видимости. И несколько запоздало взвизгнула Маша.

– Его укус смертелен только в брачный период, –поспешила успокоить свою русскую приятельницу туркменка.

– А нынче как у него с брачным периодом? – решиларазобраться Маша.

– Прошел.

– А если сейчас тяпнет?

– Не хватай его, и не тяпнет.

– А если все-таки тяпнет? – не отставала Маша.

– Рука или нога онемеет, станет толстой, как бревно.Потом пройдет, – добрым голосом сообщила Джумагуль.

– Потом – это когда?

– Через месяц. Может раньше, может позже.

– О господи, – закатила глаза дочка «хозяина»сибирской зоны.

Они поднимались по главной лестнице потухшего очага культурыгорода Уч-Захмет.

– Чем выше, тем меньше всякой дряни ползает.

Это произнес Карташ, дабы приободрить Машу, которая послескорпиона малость спала с лица и погрузилась в мрачную задумчивость. Несказать, чтобы очень-то помогло.