– Я попробую убедить его вернуться, – предложила Анна.

Кантор нахмурился:

– Убедить его?

– Он считает, что провалился; неудача совершенно выбила его из колеи. И потом, он должен готовиться к телепередаче. Его пригласили к Опре Уинфри, съемки должны состояться через несколько дней. Короче, он хлопнул дверью. Ничего не гарантирую, но попытаюсь заставить его изменить свое решение.

– Разумеется, он уехал, считая, что потерпел поражение, – резюмировал Кантор. – А значит, когда вы расскажете ему об успехе, он не устоит перед искушением возобновить работу.

Роберт пожал плечами:

– Мы теряем время, гоняясь за строптивым провидцем.

– Вы тоже несете за это ответственность, – с укором произнесла Анна. – Вы были настроены против него с самого начала.

– Надо убедить его вернуться, – согласился Гленн, поворачиваясь к своему коллеге. – У нас нет выбора: мы оба знаем, что на разборку завалов уйдет не меньше недели, а потом еще несколько недель, прежде чем эксперты смогут начать работу. Но сколько зданий за это время сожжет этот псих? Сколько людей погибнет?

– На сегодняшний день, – буркнул Роберт, – нет никакой информации о погибших.

– Мы узнаем об этом, только когда разберем завалы. Ты готов рискнуть и подождать?

На некоторое время повисло молчание, которое нарушил Роберт. Опустив глаза, он нехотя произнес:

– Что ж, продолжим с Фишером. Но в таком случае не будем терять времени, дадим ему ЛСД.

Гленн посмотрел на Анну, лицо которой сразу омрачилось.

– Мы уже говорили об этом, – сказала она ледяным тоном. – Я не отступлюсь от своих слов.

– Этого требует ситуация, – возразил Роберт.

– Это совершенно исключено, – заявила она.

– Здесь всем известно, что ЛСД многократно усиливает интуицию.

– А также что из-за этого наркотика жизнь у людей летит ко всем чертям, – ответила она.

– Это не тяжелый наркотик, – вмешался Барри Кантор. – С нескольких доз не формируется зависимость.

– Вот именно, – поддакнул Роберт.

– Дело совсем в другом, и вы отлично это знаете. Вы знаете, какие совершенно особенные последствия ждут Фишера в случае употребления ЛСД. Вы, как и я, знаете, что это положит конец его карьере писателя.

Снова возникла неловкая пауза.

– Ситуация серьезная, – вдруг произнес Кантор. – Уолл-стрит на грани катастрофы, это может повлечь обвал рынков во всем мире. Президенту звонили премьер-министр Японии, французский президент, немецкий канцлер и множество руководителей других стран. Мы должны сделать все, чтобы остановить этого ненормального как можно скорее.

– Да, но это не повод причинять вред кому бы то ни было, – возразила Анна. – Я решительно протестую.

– На кону интересы государства, миссис Сондерс, – призвал ее к здравомыслию Кантор. – Этот поджигатель угрожает равновесию нашего общества.

Анна посмотрела ему прямо в глаза:

– У нас тут не диктатура. В этой стране уважение к частной жизни превалирует над интересами государства.

Она замолчала, и в комнате снова воцарилась тишина. Гленн сказал себе, что Анна отлично выступила: вряд ли советник президента станет подвергать сомнению один из постулатов демократии, тем более в стенах Белого дома.

– В любом случае, – произнес Кантор, – надо, чтобы Фишер вернулся.

– Если он решил сделать перерыв, чтобы подготовиться к передаче Опры, – заявил Роберт, – нам придется попотеть, чтобы он захотел вернуться…

– Так некстати эта программа… – произнес Гленн.

– Думайте сами, каким образом вы решите эту проблему, – приказал Кантор.

– Мы постараемся, – ответил Коллинз.

– Мне нужны не старания, а результат.

* * *

Сидя за столом перед окном своей маленькой квартиры, я не мог отвести глаз от экрана компьютера. Мне позвонила Анна и сообщила новость, так что я захотел лично убедиться, увидеть собственными глазами место, разрозненные детали которого мне, судя по всему, удалось ухватить.

Но спутниковое изображение штаб-квартиры «Вэнгард» в «Гугле», пусть даже оно в самом деле неплохо подходило к моему заключению, не вызвало у меня никаких ассоциаций, оно никак не соответствовало внутренним образам, которые я смог составить во время сеанса «Удаленного видения». Я ничего здесь не узнавал, не визуализировал его таким, каким оно было в реальности. Я просто идентифицировал отдельные элементы, которые его составляли, фрагменты, лишенные какого бы то ни было значения.

Я спросил «Гугл» о расстоянии, разделявшем Форт-Мид и Вэлли-Фордж. Сто восемьдесят километров! Хорошо, пусть по прямой будет сто пятьдесят. Я должен был признать, что предварительные объяснения Анны по поводу того, как предположительно работает интуиция, оказались недостаточными для того, чтобы удовлетворить мое любопытство и восполнить пробелы в моих познаниях об этом предмете. Каким образом мой разум может получить доступ к объекту, расположенному на расстоянии в сто пятьдесят километров от того места, где я нахожусь?

Да и был ли это мой разум? В какой-то момент информация об этом объекте оказалась в моей голове, стало быть, мое сознание имело к ней доступ. Но как? Я снова и снова задавал себе этот вопрос, пытаясь рассмотреть разные возможности, но чем дольше я пытался найти рациональные объяснения, тем больше мной овладевало смущение оттого, что я не способен их найти.

Единственно возможный ответ ставил под сомнение все, что, как мне казалось, я знал о себе, своей жизни, собственном понимании мира и Вселенной. До сих пор я представлял свое сознание как плод мозговой активности: оно было результатом деятельности моего мозга. Но если это так, каким образом оно получило доступ к объектам, расположенным в ста пятидесяти километрах от моего мозга? Ответ мог быть только один, ответ, который грозил пошатнуть все, в чем я доселе был уверен: мое сознание переместилось в искомое место, чтобы собрать о нем информацию.

Все вдруг закружилось вокруг меня, словно я оказался в эпицентре циклона, пока я осознавал возможные последствия своего открытия: если мое сознание могло перемещаться в другое место, то действительно ли оно находится в моей черепной коробке? А что, если оно существует независимо от моего тела, что тогда в действительности представляет собой мое сознание?

Никаких новостей из всех трех мест происшествий. И что совсем уж необычно, по-прежнему никаких требований от поджигателя. Как это можно объяснить?

Роберт Коллинз не переносил, когда ему приходилось сидеть на месте. Он кипел от злости, как «феррари», застрявший в бесконечной пробке.

В кабинет, неслышно ступая, вошел Гленн. Как ему удавалось сохранять спокойствие в подобных обстоятельствах? Гленн был из тех людей, которые, начнись в их доме пожар, пропылесосят гостиную, прежде чем вызвать пожарных.