– Ему не спастись, – сказал ошеломленный Гленн.

Роберт покачал головой:

– Для него это конец.

– Нужно подобрать его! Садитесь на крышу! – велела Анна пилоту.

– Это невозможно.

– Конечно возможно! Смотрите, сколько там места!

– Слишком опасно!

– И что, теперь мы позволим ему погибнуть у нас на глазах! Не тратьте время зря, спускайтесь!

Пилот помотал головой:

– Поглядите сами: из лифтовых шахт уже идет дым. Это затрудняет видимость, и так низкую из-за тумана. Маневр слишком сложен, я не смогу сесть.

– Тогда спустите ему веревку, – попросила Анна, – или как там эта штука у вас называется. Должен же быть какой-то способ забрать его на борт.

– Вертолет оборудован веревочной лестницей, но она находится снаружи. Этот человек не сможет подняться на борт. Трос, удерживающий лестницу, закреплен на днище вертолета и никак не связан с дверью. Данная конструкция используется исключительно для перемещения военных по воздуху на небольшие расстояния и не предназначена для того, чтобы с ее помощью проникали в кабину.

– Он мог бы забраться хотя бы на лестницу, – сказал я, – и затем мы отвезли бы его куда-нибудь.

– Это сумасшествие – перемещать его вот так, по воздуху, – возразил пилот. – Его будет болтать во все стороны. Он же не тренированный военный, он сорвется.

– Лучше попытаться, чем обрекать его на верную смерть! – вышла из себя Анна.

Ее голос прозвучал в кабине так громко, что с ним мог бы сравниться лишь рев винтов вертолета.

Анна была права. Мы не могли просто улететь, ничего не сделав. Это было невозможно…

– Дым сгущается, – снова произнес пилот. – Это очень опасно. Даже если не брать в расчет жар, который поднимается из лифтовых шахт, и огонь, который может вырваться из них в любой момент. В одиночку я не возьму на себя ответственность подвергнуть каждого из нас такой опасности.

Возникло минутное колебание, пока все мы осознавали, что речь идет о наших собственных жизнях…

– Я… я готова рискнуть, – проговорила Анна довольно неуверенно.

Гленн с совершенно несчастным видом покачал головой и сжал губы. Его явно раздирали жестокие внутренние противоречия. И все же спустя несколько мгновений он медленно опустил подбородок.

– Я тоже, – сказал он.

Что до меня, то мне было страшно, очень страшно. Но готов ли я на самом деле принять тот факт, что невинный человек погибнет из-за моего нежелания идти на риск? Смогу ли я нормально жить, имея такое на совести?

– Я тоже, – произнес я, едва шевеля губами.

По правде говоря, в этот миг больше всего на свете я мечтал лишь о том, чтобы как можно скорее убраться подальше от чертовой башни и почувствовать под ногами земную твердь.

Все взгляды обратились к Коллинзу.

Его лицо было напряжено и серьезно. Он смотрел прямо перед собой, молчаливый и непроницаемый.

– Сейчас или никогда, – требовал ответа пилот. – Дым стал еще гуще.

Все члены команды не сводили глаз с Коллинза.

– Роберт? – окликнула его Анна.

Он даже не пошевелился.

Все мы словно приклеились к его губам.

Тогда я осознал, что втайне надеялся на его отказ, надеялся, что он возьмет на себя ответственность за гибель приговоренного, одновременно избавив меня от мук совести. Мне тут же стало стыдно за собственный эгоизм, и я изо всех сил пожелал, чтобы Роберт тоже согласился.

– Хорошо, – наконец выдавил он.

– Я попытаюсь, – сказал пилот. – Если вы не умеете молиться, у вас тридцать секунд, чтобы научиться.

Гленн перекрестился.

Анна закусила нижнюю губу.

Вертолет медленно приблизился к крыше башни, одновременно снижаясь. Черный дым, окружая нас со всех сторон, лизал стекла кабины.

Внутри стояла мертвая тишина.

Вертолет завис на месте в добром десятке метров над крышей.

Пилот потянул рукоятку, и я увидел сквозь частично остекленное дно кабины, как под нами разворачивается веревочная лестница.

Теперь я мог получше рассмотреть мужчину. Ему было лет сорок, он закутался в кусок ткани, как в шаль.

Пилот взял в руку микрофон. Его голос раздался над крышей.

– Поднимитесь на первую ступеньку лестницы, затем хватайтесь покрепче, – приказал он. – Не пытайтесь подниматься выше. Я повторяю: не поднимайтесь по ступенькам. Просто держитесь, мы перенесем вас в безопасное место.

Мужчина не заставил себя упрашивать. Он вцепился в одну из ступенек лестницы и поставил ноги на нижнюю перекладину, что немедленно вызвало эффект маятника.

Больше он не мог удерживать ткань, в которую был завернут, и та соскользнула на крышу.

На нем были плавки.

Красные.

Все, кто находился на борту вертолета, затаили дыхание. Машина поднялась немного выше, затем медленно, очень медленно переместилась вбок. Мы тонули в клубах дыма, и я спрашивал себя, как пилоту удается вести вертолет. Когда мы отклонились от края башни, человек повис над бездной. Мысленно представив себя на его месте, я немедленно почувствовал страшное головокружение. Не в состоянии оторвать взгляда от спасенного, я пришел в ужас от одной мысли, что тот может не удержаться. Вертолет медленно поднялся, чтобы облететь соседние башни, нависавшие над нами. Клубы черного дыма уступили место туману, словно нарочно обернувшему нас белой ватой, чтобы не дать нам разглядеть опасные места.

В кабине стояла звенящая тишина. Все побледнели.

Гленн, как и я, смотрел на спасенного через небольшое стекло в днище вертолета. Анна закрыла лицо руками. Роберт уставился куда-то вдаль.

Туман был настолько густым, что мне даже не удавалось разглядеть конец веревочной лестницы. Я опасался, что мы можем налететь на какую-нибудь из башен. Пилот управлял вертолетом почти вслепую, уповая на то, что хорошо запомнил расположение соседних небоскребов, более высоких, чем «Барклайс». С комом в горле я начинал сожалеть о помощи, которую мы решили оказать. Мы все поплатимся за это собственной жизнью, неизбежно…

Я снова посмотрел под ноги, но веревочная лестница скрылась в тумане, исчезнув из виду…

– Это нормально, что так сильно запахло керосином? – поинтересовался я.

Мне ответил лишь рев винтов. Пилот явно был занят другими делами.

– Причина в том, что мы поднимаемся слишком медленно, – сказал он наконец отсутствующим тоном.

– Как часто происходят крушения вертолетов? – спросил Гленн.

– Заткнись, – ответил ему Роберт.