В четыре года Аннеке сказала, что хочет короткую стрижку. Николь предложила стрижку боб, но Аннеке захотела стрижку ежиком, как у папы. Люди начали принимать ее за мальчика. Николь боялась, что это расстроит Аннеке, но ее расстраивало именно то, что Николь поправляла других людей. В школе Аннеке отвергали и девочки, потому что она хотела играть с грузовиками и увлекалась футболом, и мальчики, потому что она была девочкой. Ее отец, Бен, был обеспокоен. «Поскольку никто не играл с ней, я появлялся с футбольным мячом на перемене, и мы начинали игру, – сказал он. – Один за другим ученики присоединялись к игре. Я постепенно выходил из игры, и довольно скоро все уже хотели играть с ней». Николь рассказывает: «Я сказала ей, что я не брею ноги; я не ношу макияж; я не принцесса. Бывают действительно удивительные, классные девочки, которые любят спорт, футбол. В то же время есть девочки, которые чувствуют, что произошла очень большая ошибка, что они действительно должны были родиться мальчиками. Последовала долгая пауза, и я ожидала, что она скажет: „Ну, я одна из тех классных девочек“. А она ответила: „Я думаю, что произошла большая ошибка“».

Я познакомился с Аннеке, когда ей было 12 с половиной лет. Она подавала себя в мужском стиле, но считала себя девушкой. Аннеке нашла себя в хоккее. «В хоккее я более мужественна, – сказала она. – Но иногда я действительно чувствую себя девочкой в школе, потому что мальчики странные. Я хочу взять что-то и от одного, и от другого гендера. В последнее время я думала о том, чтобы принимать тестостерон, все еще играть в хоккей с девушками и быть девушкой, но иметь более низкий голос. Это всего лишь мысль». Хотя Аннеке не хотела делать переход или жить как мужчина, она также не хотела, чтобы у нее росла грудь, и принимала люпрон. «Я открыто говорю друзьям, что делаю инъекции гормонов, и именно поэтому у меня не происходит полового созревания и всего, что с ним связано».

У Николь и Бена всегда были несколько нестандартные отношения. Николь работала полный рабочий день, в то время как Бен сидел дома с Аннеке и ее младшей сестрой. «Мы постоянно играли эти роли, – сказала Николь. – Но флюидность – это непросто. Иногда Аннеке ходит в туалет для девочек, иногда в туалет для мальчиков. Это все еще выходит за рамки нормы». Аннеке сказала: «Все люди разные, верно? Быть другим можно, к примеру, катаясь на скейтборде по всей Америке или плавая в течение получаса без остановки. Мой способ быть другим – это гендерфлюид. На футбольном поле жизни я просто не вратарь, а полузащитник. Я – это я, тот, кто я есть».

Когда Вики и Чет Пирсолл гуляли со своим сыном, люди обычно думали, что он девочка[1590]. «Его отец был американским футболистом и профессиональным лыжником, – сказала Вики. – Хью никогда не любил мячи. В два года его любимым занятием было носить мои красные туфли на высоких каблуках, полотенце для волос на голове и все то, что он мог задрапировать, как сари». Когда Хью вырос, Чет попытался установить границы. Он говорил Хью, что тот не может выходить из дома в девичьей одежде, а когда Хью спросил, почему нет, Чет ответил: «У тебя есть пенис». Хью сказал: «Ладно, давайте избавимся от него». Чет был потрясен. Вики читала, что большинство детей, которые хотят сменить пол, не любят себя. Но только не Хью. «Хью считал себя котенком», – сказала она. Вики и Чет присоединились к ежемесячной группе поддержки. «Отец сломался, заплакал и рассказал, как он вырвал куклу Барби из рук своего сына, оторвав ей голову. Все приходили в эту группу и думали, что их пережитый опыт уникален, но все было, как по учебнику. Дети делали все одинаково». Вики беспокоилась о том, как уберечь своего ребенка от травм. «Я всегда спрашивала транслюдей, которые приходили поговорить с нами: „Что вы хотели бы услышать от своих родителей?“ Они начинали рыдать. Меня поражала эта жестокость».

Когда Хью было восемь, он начал осознавать, как его воспринимают другие люди. «Он стал гораздо больше следить за тем, как ведет себя, – сказала Вики. – Он был счастливым ребенком, но были времена, когда он чувствовал себя действительно одиноким, особенно с четвертого по шестой класс». В десять лет Хью создал магазин как ювелир, работающий с полудрагоценными камнями, и быстро нашел в интернете рынок для своих творений. В течение двух лет он начал заниматься и дизайном сумок. «Примерно с 12 лет он очень внимательно следит за тем, чтобы его понимали правильно, – сказала Вики. – Это не „Поди сюда“, а „Я знаю, что я делаю“. Мой муж был обеспокоен тем, что его избили. В десять лет мы записали его на тхэквондо, и в мае этого года у него будет черный пояс». Когда Хью подавал заявление о смене школы в девятом классе, перед каждым собеседованием он обсуждал с матерью, какую сумку взять для своих бумаг – это может быть сумка, похожая на портфель, или это может быть что-то экстравагантное. Перед одним собеседованием он выбрал розовую сумку Prada для документов. Его приняли в школу.

К тому моменту, как я познакомился с Вики, Хью было 14 лет, он был почти шести футов ростом, но его все еще принимали за девушку; женственность сквозила в языке его тела и наклоне головы. Вики сочла идею об операции не воодушевляющей, но поддержала бы его, если бы он пошел этим путем; однако он не проявил к этому никакого интереса. Принятие родителями его гендерной игры не подтолкнуло его к переходу, так же как их игра в мяч с ним не превратила бы его в спортсмена. «Когда он был маленьким, я просто не могла это понять, – сказала Вики. – Все, что нам действительно нужно было выяснить, – это как добраться до точки, где мы можем больше не стесняться его особенностей, что-то говорящих и о нас самих».

Эмми Вернер, одна из основоположниц позитивной психологии, много писала о гендерных ролях и их связи с жизнестойкостью и обнаружила, что дети с высоким уровнем жизнестойкости полностью преодолевают традиционные гендерные роли[1591]. «Мужчины могут быть очень напористыми, но они могут и плакать, когда это необходимо. Женщины могут быть очень заботливыми, но они очень независимы и автономны. Воспитание детей в очень традиционных гендерных ролях может быть не очень полезно, когда речь заходит о встрече с нестандартными жизненными ситуациями».

В сфере гендера то, что было прогрессивным два года назад, сегодня консервативно; Брилл приводит в качестве примера одну мать из Окленда, которая подала жалобу, утверждая, что политика школы в отношении трансгендерных детей не касалась гендерфлюидных детей. Некоторые транслюди обеспокоены таким развитием событий. Рене Ричардс, боровшаяся за право играть в профессиональный женский теннис после перехода в 1970-х годах, сказала: «Бог создал нас на этой земле не ради гендерного разнообразия. Мне не нравятся дети, которые экспериментируют», а затем: «Я не хотела быть трансом в середине между чем-то и чем-то, третьим полом или еще кем-то фриковым и нереальным»[1592]. Уверенность Ричардс в том, что Бог действительно хотел, чтобы люди были такими трансгендерами, как она, а не как некоторые другие, предполагает странную близость к Создателю. В 2011 году певец Джастин Вивиан Бонд говорил о переходе без операции. «Мне нравится мой пенис, и я его сохраняю, но я создаю транстело – физическую запись на моем теле и медицинскую запись о том, что я трансгендерный человек. Меня заводят люди, которые действительно являются самими собой. Это не природа против воспитания. Это воспитание вашей природы»[1593].