В 2009 году южноафриканская бегунья Кастер Семеня была подвергнута гендерному тестированию после того, как она выиграла золото в женской гонке на 800 метров на Чемпионате мира Международной ассоциации легкоатлетических федераций (IAAF)[1597]. IAAF предположила, что у нее может быть «редкое медицинское состояние», которое обеспечивает несправедливое преимущество. Тесты показали, что у Семени присутствовали яички, а уровень тестостерона был в три раза выше, чем у среднестатистической биологической женщины. После этого спора МОК заявил, что женщины с гиперандрогенией могут быть дисквалифицированы. Но идея существования нормативного уровня андрогенов для женщин – фикция; индивидуальные уровни варьируются в широких пределах. МОК требует, чтобы любые нарушения рассматривались группой экспертов, которые принимают решения в каждом конкретном случае и строго конфиденциально. Еще до этого недавнего спора Арне Люнгквист, председатель медицинской комиссии МОК, сказал: «Нет научно обоснованной лабораторной методики, которая позволит различать мужчину и женщину»[1598]. О своем унизительном испытании Семеня отозвалась: «Бог сделал меня такой, какая я есть, и я принимаю себя»[1599].

Адвокат и правозащитник Шеннон Минтер проводит большую часть своего времени в суде, избегая онтологических вопросов и сосредоточиваясь на жизненных историях людей, которых он представляет[1600]. В деле Кантарас против Кантарас Минтер выступал от имени трансмужчины, который разводился с женой. Жена оспаривала его право называться законным отцом, апеллируя к невозможности считать его мужчиной – и, следовательно, настаивала на незаконности их брака; во Флориде не разрешаются однополые браки или усыновление. Когда дело было предано огласке на судебном телевидении, Майкл Кантарас, который жил полностью ассимилированной жизнью, был жестоко разоблачен. Пожилой республиканский судья-гетеросексуал был вызван из отставки, чтобы вести дело. Минтер вызвал родителей своего клиента в качестве свидетелей и увидел, что мнение судьи меняется день ото дня. «Мама Майкла сказала: „Мне так больно слышать, как кто-то говорит о Майкле, даже в прошлом, в женском роде“, – вспоминал Минтер. – Вот женщина, которой судья мог причинить боль. И он больше этого не делал». Судья в конце концов написал: «Транссексуальность – это чрезвычайно сложная и трудная проблема, заслуживающая самого высокого уважения и сочувствия. Лишение таких людей основного права на вступление в брак нарушает их конституционные права и унижает их как людей»[1601].

Минтер считает, что объединяющая задача для гендерных активистов – создание общества, в котором гендерная проблематика не закреплена как юридическое понятие. «Все, кроме такого варианта, повлечет за собой значительную непоследовательность, – сказал он. – Нет никакого разумного, а тем более – научно обоснованного способа классифицировать людей по признаку расы. Верховный суд это признал. Мы не указываем расу в свидетельстве о рождении; раса больше не является юридически значимой категорией, кроме как ради самоидентификации. Это должно произойти и с гендером». Минтер добавил, что эту позицию не следует путать с несколько устаревшим феминистским идеалом отмены пола. «Люди очень привязаны к своему полу. Да, конечно. Это гораздо больше похоже на религию. Было бы шокирующим думать, что правительство может определить чью-то религию. И должно быть шокирующим и то, что правительство может определить чей-то пол». Решимость Минтера исходит из личной истории. Будучи человеком 50 с небольшим лет, обладающим выдающимися достижениями и широким кругом друзей, он сказал: «За неделю до своей смерти мой отец впервые представил меня кому-то как своего сына, и это значило для меня больше, чем все, что когда-либо со мной случалось».

Изучая случаи инвалидности, я неоднократно сталкивался с евгенической идеей Питера Сингера о том, что не все люди являются личностями; в трансгендерных исследованиях есть прогрессивная идея о том, что не все мужчины имеют мужские тела. Хотя Сингер и трансзащитники, по-видимому, находятся на противоположных концах спектра, на каком-то уровне они используют один и тот же аргумент: изменение социальных норм и развитие науки заставили нас поставить под сомнение основные принципы структурирования человеческого общества. Книга Бытия описывает рождение мира в категориях: Бог создал травы и деревья, затем китов и рыб, затем домашних и диких птиц, затем скот и ползучих животных и зверей, затем людей, чтобы иметь власть над всем остальным. «Мужчину и женщину сотворил Он»[1602], – говорится там. В великой истории творения люди и животные занимают категории, которые никогда не могут пересечься, подобно тому, как это делают мужчины и женщины. В XXI веке появляются новые аргументы в пользу того, что некоторые люди не являются личностями, что некоторые люди не являются людьми, что некоторые мужчины являются женщинами, что некоторые женщины являются мужчинами, что некоторые люди являются личностями, но не являются ни женщинами, ни мужчинами. Глобализация размыла национальную идентичность, а смешанные браки скомпрометировали расовую идентичность. Мы любим категории и объединения так же сильно, как когда-либо; но речь лишь о том, что те из них, которые мы считали неприкосновенными, оказываются не такими, а другие, о которых мы никогда не имели и представления, занимают их место.

Когда Кэрол и Лорен Маккерроу познакомились, она заняла второе место на конкурсе «Мисс Техас», а он оканчивал факультет офтальмологии за пределами Форт-Уэрта[1603]. Когда они поженились, он привез ее домой в Хелену, штат Монтана. Они усыновили Марка, потому что думали, что не могут иметь собственного ребенка. Однако Кэрол забеременела Полом (который позже стал Ким) примерно в то время, когда они привезли Марка домой; Кэрол родила еще одного сына, Тодда, пару лет спустя. У Марка были проблемы с поведением. «Всякий раз, когда звонили из школы, – вспоминала Кэрол, – звонили либо по поводу церемонии награждения Пола за академические или спортивные успехи, либо чтобы сказать мне, что Марка за что-то отстранили от занятий». В то время как все беспокойство было сосредоточено вокруг Марка, Пол втайне боролся с гендерной проблемой. «Когда мне было десять лет, у меня было одно ежедневное дело, – вспоминала Ким. – Очень рано утром я обычно переодевалась в женское, потому что думала, что никто меня не видит. Затем я отшвыривала одежду и молилась, чтобы какая-то сила рассеяла то, что делало меня не похожей ни на кого из тех, кого я знала».