— Она умерла, когда я был ребенком.

Коул ощутил, как рука Лекс легла на его колено, и тут же почувствовал себя спокойнее. Теперь он был не один, ее поддержка воодушевила его.

— Расскажи мне, что случилось, Коул, — попросила Лекс.

— Прошу, поверь, в этом не было моей вины. Сэм сказал, что произошел несчастный случай и я тоже пострадал, — пробормотал он, удивляясь своей способности выражать мысли в тот момент.

Лекс обхватила его лицо ладонями, заставив смотреть на себя.

— Коул, милый, переведи дух и расскажи, что случилось. Желательно простыми словами.

Простыми словами? Хорошая идея. Иначе он не справится.

Коул глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорил:

— Мой отец и владелец Россдейла были друзьями. Как-то раз этот парень пригласил нашу семью к себе — отдохнуть и покататься на лыжах. Раньше это был обычный фермерский дом, обустроенный для семейного отдыха. Мой отец влюбился в это место, и с тех пор мы приезжали туда несколько раз.

— Продолжай, — подбодрила Лекс.

— До ремонта в доме была крутая каменная лестница. Мне было около четырех лет, а Чарли — около трех. Мама уложила меня и Чарли в спальне наверху на дневной сон, но мне очень хотелось поиграть в снежки. Мы с сестрой вышли из комнаты, но наверху лестницу закрывали специальные детские ворота, чтобы мы не спустились самостоятельно. Как оказалось, они не были заперты. Никто не знает, как же так вышло, но в результате Чарли… упала с лестницы.

Коул умолк, затем прочистил горло и продолжил:

— Сэм считает, что я пытался схватить ее за руку и упал вслед за ней. От сильного удара Чарли умерла. Я несколько дней пробыл в коме из-за кровоизлияния в мозг. Я очнулся, но про несчастный случай ничего не помнил. Все воспоминания о Чарли стерлись из моей памяти.

Коулу казалось, что он говорит о незнакомце, о другом мужчине, у которого была сестра, погибшая в детстве. Как же он мог забыть о ее существовании?

— Ох, Коул, — пробормотала Лекс.

— Отец винил мою мать в том, что та не заперла ворота, но она утверждала, что все заперла. Затем он посчитал, что мне удалось открыть их, но Сэм встал на мою защиту, аргументируя это тем, что я просто не мог дотянуться до задвижки. Но для Гренвилла это не имело никакого значения. Он начал обвинять мою мать в смерти Чарли, и меня, ведь я позволил ей упасть. Он жалел, что умер не я, а она…

Резкий голос Лекс вывел его из оцепенения.

— Нет, Коул, это не может быть правдой!

Он вздохнул. Сейчас не время останавливаться, ему стоит рассказать свою историю до самого конца. Это единственный способ вскрыть гноящуюся рану и навсегда распрощаться с забытыми тайнами прошлого.

— Мой отец всегда был суровым человеком, который толком не испытывал эмоций, но смерть Чарли ошеломила его. Он потребовал развода, и моя мать согласилась уйти тихо, при условии, что он никогда не будет обвинять меня в смерти Чарли и даже не расскажет мне о ней. Гренвилл согласился, потому что больше не хотел иметь ничего общего ни с ней, ни со мной.

— Когда он купил Россдейл? — спросила Лекс.

— Примерно через пять лет после смерти Чарли. Каждые три месяца он делал предложения, повышая цену до тех пор, пока владельцы уже не смогли отказаться от баснословных денег, которые он предлагал за дом. Каждый год в годовщину ее смерти он запирался там на несколько недель. Когда Сэм узнал, что тот проводит время в Россдейле один, напиваясь до одури, он предложил сделать с этим местом что-нибудь хорошее в память о Чарли. Именно после этого разговора отец принялся перестраивать коттедж.

— Значит, он обвинил тебя в ее смерти, отверг родного сына, свою плоть и кровь, но сохранил эмоциональную связь с Чарли, превратив место трагедии в храм ее памяти? — недоверчиво спросила Лекс. — Как же это… несправедливо, Коул.

Он вскинул голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Она умерла в восхитительном возрасте, когда была прелестной малышкой. Она не научилась возражать, выражать свое мнение, спорить и поступать по-своему. Чарли казалась ему идеальной, и в его сознании она навсегда осталась такой. Это вовсе не любовь, а отговорка. Требуется огромное мужество, чтобы принимать людей со всеми их недостатками и слабостями, любить их, несмотря ни на что. Твой отец был трусом, когда дело касалось эмоций.

Конечно, именно таким он и был. Коул опустил голову, стыдясь того, что жаждал любви и одобрения Гренвилла. Ему потребовалось более тридцати лет, чтобы осознать, что его отец был эмоционально холодным человеком, который винил своего маленького сына в смерти его младшей сестры.

Из-за Гренвилла Коул отталкивал людей, сомневался в себе, лишался себя радости любви… И все это ради чего? Ради мести?!

Чем дольше он жил в тени своего бездушного отца, тем больше становился на него похожим. Таким же холодным и одиноким.

Отныне с этим покончено! Пора поставить точку, выйти к свету, любить и быть любимым.

Лекс поднесла к губам сомкнутые ладони, закрыла глаза и произнесла тихую молитву в память о Чарли. Маленькой девочке, которую Коул никогда не знал.

* * *

…Лекс не сомневалась, что мать Коула думала, будто делает ему одолжение, скрывая от него правду и считая, что он не сумеет смириться со смертью младшей сестренки. Отец же винил его во всем. Но Лекс понимала, что дети гораздо лучше реагируют на потрясения в жизни, и честность — самый лучший выход. Когда Коул вырос, мама могла рассказать ему, что произошло, заверить, что сын ни в чем не виноват, и объяснить, что отец просто не способен двигаться дальше. Коул мог бы пройти терапию и получить более четкое представление о том, почему его отец отказался общаться с ним.

— Я считал, что если я не могу наладить отношения с ним, то и ни с кем не смогу, — сказал Коул, каждое его слово было пропитано болью. — У меня были отношения, но долго они не длились, поскольку я убегал. Так всегда поступала моя мать и сам Гренвилл. Эмоционально и физически.

Лекс наклонилась вперед, положила руки ему на колени и прижалась лбом к его лбу.

— Мне очень жаль, Коул. Жаль, что Чарли умерла. — Она подняла голову. — Ты совсем ничего о ней не помнишь?

Коул склонил голову и показал длинный шрам, скрытый под густыми волосами.

— Мне сказали, что я упал с лестницы, и на этом