Духов сдержанно улыбнулся в ответ, опустил глаза. Он гадал, где сейчас Шэрон. Девочку забрали Фроны – почти сразу после того, как был убит Пожиратель. Потом, в убежище, Андрей краем уха слышал, что ее отдали брату Перлмара, который живет в другом коридоре внешнего витка.

«Только бы у нее все было хорошо», – он покачал головой, чувствуя, как жалость давит на сердце каменной плитой.

Дымовик уже вовсю раздавал пей-еду. Духов протянул миску и, получив порцию серой, с розовыми прожилками массы, отошел в келью. Наклонился над посудиной и замер. Взгляд остановился на лавке, где лежала дощечка с выжженным изображением Азэса-Покровителя. Андрей понял, что купит на торгашеском витке. Ложку. Хватит есть – да какой там «есть»: жрать! – по-собачьи, окуная лицо в миску! Он человек – и нельзя забывать об этом! Тем более здесь!

«Конечно, если там продаются ложки, – подумал Духов, с неохотой засасывая пей-еду. – И если хватит одной облигации».

Доев, он вычистил костюм. Разложил его на полу, устроился на лавке и заснул.

* * *

Андрей переходил из одного коридора в другой, спускался и поднимался по лестницам и «вспоминал» о торгашеском витке.

На самом деле тот был частью внешнего витка: длинный, метров семьсот, зал с хорошим освещением и рядами прилавков. Туда свозили все, что не удавалось продать на внутренних витках: снадобья, у которых кончался срок годности, мясо и зелень далеко не первой свежести, одежду, посуду, инструменты. Отоваривались там не только Шкурники и их родные, но и обитатели внутренних витков – из небогатых или желающие сэкономить.

Очередной коридор закончился высокими деревянными воротами – такими же, что вели в помещение для «обработки». Вспомнив о процедуре, Андрей почувствовал, как зачесались спина и живот, и повел плечами.

Ворота были приоткрыты – как раз, чтобы впустить или выпустить одного-двух человек. У каждой створки возвышался неподвижный Дымовик, вооруженный дубиной. Неподалеку сидел на самоходе Фрон. Короткие и тонкие ножки бессильно свисали, грудь выпячивалась. Голова с редкими длинными прядями точно вросла в плечи. Очаг Умений почти закрывал левый глаз.

– Шкурник? – выплюнул Фрон, как только Андрей приблизился к воротам. – Подойди.

Духов сделал несколько шагов, остановился и посмотрел на погонщика снизу вверх.

– Идешь на торгашеский виток? – осведомился тот.

– Да, – с легким поклоном ответил Андрей.

– А облигация у тебя есть? Покажи.

Андрей протянул дощечку. Уродец выхватил ее, приблизил к роже и, ощупывая пальцами, стал изучать. Глазки щурились, кривые, почти черные зубы закусили нижнюю губу. Фрон осматривал облигацию не меньше минуты. Затем, с видимой неохотой, протянул Духову.

– Иди, – процедил погонщик.

Поблагодарив, Андрей, наконец, прошел в ворота. Огляделся.

В десяти шагах начинались ряды прилавков – по большей части деревянных, скособоченных, неумело сделанных. Несколько первых завалены тряпьем. Платьями с длинными рукавами, толстыми штанами и балахонами. Никаких ярких цветов: все либо серое, либо черное. Пара торговцев, удивительно похожих – полных, сонных, – окинули Духова ленивыми взглядами и отвернулись.

Неожиданно слева донеслось странное треньканье. Андрей удивленно поднял брови, повернулся и увидел старика, сидящего на полу у железной стены: лицо невозможно разглядеть за седыми лохмами, одежда – засаленные обрывки. На коленях у него лежала доска с двумя рядами гвоздей, между которыми были натянуты струны. Старик зацеплял их пальцами, и те отзывались негромким «трен-н-нь!». Беспорядочным, совершенно не похожим на музыку. Перед ним стоял грязный деревянный ящик, в котором высилась горка объедков.

Две женщины в темных балахонах до пят остановились возле старика. Одна бросила что-то в ящик для милостыни. Старик тут же прекратил игру, замычал, стал раскачиваться, кивать. Женщины пошли к воротам, а «музыкант» все не мог успокоиться.

«Безумец», – понял Андрей, глядя на мыкающего старика с жалостью и опаской.

– Эй, братишка! Добро пожаловать!

Кто-то хлопнул Духова по плечу. Тот едва не вскрикнул от неожиданности, обернулся и увидел парня лет двадцати пяти. На круглом, небритом лице сияла щербатая улыбка, длинные черные волосы разделены прямым пробором.

– Чего моргаешь-то? Привет, говорю! – парень хохотнул и отошел, не сводя с Андрея прищуренных серых глаз.

– При-ивет! – тихо выдавил Духов.

– Ну вот, уже лучше. Ты чего робкий-то такой? Первый раз здесь, что ли?

Андрей кивнул.

– Поня-а-а-атно! – протянул парень и запустил в волосы пухлую пятерню. – Тогда тебе повезло, что меня встретил. Я Румус. Знаю тут каждый уголок! – последнюю фразу он проговорил с особой гордостью.

– Андрей, – назвался Духов.

– Вот и познакомились, – Румус довольно ухмыльнулся. Вновь придвинулся, несильно пихнул Андрея кулаком в грудь. – Ну что, пойдем, покажу тебе все? Причем совершенно бесплатно!

«Надо быть настороже, а то мало ли», – подумал Андрей, но в ответ снова кивнул.

Румус улыбнулся еще шире и, развернувшись, чуть ли не бегом двинулся в путь. Духов еле поспевал следом.

– Тут, брат, жизнь каждый день кипит, – рассказывал новый знакомый. – Разумеется, не так, как на внутренних витках, но тоже ничего. Ты, кстати, какими средствами располагаешь? – не сбавляя шага, он посмотрел на Андрея и чуть не влетел в высокого бородатого старика в длинном белом одеянии и высокой шапке. Тот охнул, отступил. Румус лихо провернулся вокруг себя и как ни в чем не бывало пошел дальше.

– Одной облигацией, – робко ответил Духов, глядя на ближайший прилавок. Он был заставлен склянками – большими и маленькими, пузатыми и вытянутыми. Рядом топтался продавец – маленький сухой человечек с голым черепом и выдающимся горбатым носом.

– М-да-а, маловато, – Румус качнул головой. – Совсем Фроны Шкурников ценить перестали. Вы же каждый день своими потрохами с Ползучим Бором торгуете! Если бы не вы, добралась бы давно эта зараза до Степной Обители!

Андрей промолчал. Мимо проплыли еще два прилавка с одеждой.

– Ну да ничего, – продолжил парень. – Сейчас найдем, на что тебе дощечку потратить. Ты сам-то что купить хотел? Скажи, я присоветую, где дешевле.

– Ложку, – едва Андрей ответил, Румус остановился и согнулся от хохота.

– Ло-ожку? – заикаясь, выдохнул он. – Ну, ты даешь! На что она тебе? Накупил бы лучше жратвы да устроил себе праздник. Я же знаю, чем вас, Шкурников, кормят. Пей-едой. А это дрянь та еще. Неизвестно, от чего вы быстрее загибаетесь – от лающей болезни или от пей-еды.

Духов нахмурился, пожал плечами.

– Ладно, – Румус добродушно крякнул, положил ему руку на плечо. – Извини, если обидел. Не хотел, честно. Но ты все ж таки подумай, нужна тебе ложка или нет. Тут ведь, – он понизил голос, наклонился, – не только еду и барахло купить можно. Есть и живой товар. Два часа как раз в одну дощечку и обойдутся. Недалеко осталось, сейчас сам посмотришь. Девочки – что надо! Заласкают так, что мигом о своей шкурничьей доле забудешь!