были слабо обучены, и по мнению офицеров Квантунской Армии, их боевая эффективность была невысока.

Летом 1938 года была сформирована новая японская пехотная дивизия (23-я), и, спустя месяц после формирования, направлена в Маньчжурию и включена в состав Квантунской Армии. Штаб 23-й дивизии также расположился в Хайларе. После этого 8-й гарнизонный отряд пограничной охраны был подчинен командиру 23-й дивизии генерал-лейтенанту Комацубара Мититаро.

В то время генералу Комацубара было 52 года, и он считался одним из лучших специалистов по России в японской армии. Ранее он служил военным атташе в Советском Союзе, а позже возглавлял управление разведки Квантунской Армии в Харбине, городе с многочисленным русским населением. Комацубара был ростом 5 футов 7 дюймов, крепкого телосложения, носил очки и небольшие усы. Старательный и педантичный, он вел подробные дневники, писал длинные и столь же подробные письма, и сочинял стихи. Боевого опыта у него не было.

В июле 1938, перед тем, как уехать из Токио и принять командование новой дивизией, Комацубара получил инструкции в Генштабе от полковника Инада, который в то время готовил план "разведки боем" у Чжангуфэна. Инада сообщил, что в виду крупномасштабных военных операций в Китае Генштаб надеется на сохранение спокойной обстановки на монгольско-маньчжурской границе, и предложил не реагировать слишком резко на небольшие пограничные инциденты и сосредоточиться на сборе информации о советских войсках к востоку от озера Байкал.

Благодаря своей службе в управлении разведки в Харбине, генерал Комацубара хорошо знал северо-западную Маньчжурию и работу разведки. Не будучи опрометчивым по характеру и помня об указаниях из Генштаба, Комацубара держал свою неопытную 23-ю дивизию в районе Хайлара, а охрану границы поручил маньчжурским пограничникам из 8-го гарнизонного отряда. Эпизод, случившийся осенью 1938 демонстрирует, как он интерпретировал эти указания.

Утром 1 ноября 1938 патруль маньчжурских пограничников был атакован монгольскими солдатами. Согласно японскому докладу, патруль из двух солдат и лейтенанта "неосторожно" подошел к границе и был атакован монгольскими кавалеристами все еще находясь на территории Маньчжоу-Го. Лейтенант сумел сбежать, а оба солдата были убиты монголами. Генерал Комацубара направил пехотную роту 23-й дивизии на этот участок, но приказал не предпринимать агрессивных действий. Трупы маньчжурских солдат были возвращены после переговоров, и Комацубара направил протест местным монгольским и советским властям. Кроме этого единственным официальным действием Комацубары было наказание офицеров гарнизонного отряда. Двое офицеров были отправлены на гауптвахту на пять дней за то, что "их солдаты не приучены соблюдать большую осторожность". Лейтенант, возглавлявший патруль, был отправлен на гауптвахту на 30 дней.

Несмотря на такую сдержанность Комацубары, в Генштабе в Токио и в штабе Квантунской Армии уже пришли в движение те силы, которые вскоре бросят 23-ю дивизию в пламя боя.

 

 

Поведение Квантунской Армии

 

Для современных армий является нормальной практикой подготовка планов операций против потенциального противника. Наличие таких планов еще не доказывает агрессивных намерений. Тем не менее, изменения в японских планах операций против СССР, вероятно, внесли свой вклад в эскалацию Номонханского инцидента. С 1934 по 1938 японские планы войны против СССР предполагали массированную внезапную атаку против советских войск в регионе реки Уссури, в то время как в северо-западной Маньчжурии следовало вести сдерживающие бои. Однако, в середине 1938 - начале 1939 в оперативном управлении японского Генштаба и в штабе Квантунской Армии были предложены новые планы боевых действий против Советского Союза. Согласно им сдерживающие действия предполагалось вести на востоке и севере Маньчжурии, а наступление главных сил вести на запад и северо-запад от Хайлара, по направлению к Чите и озеру Байкал, таким образом отрезая советское Забайкалье и Дальний Восток от остальной территории СССР.

Этот новый план, получивший название "План 8-Б" был одобрен штабом Квантунской Армии в марте 1939. Группа офицеров Генштаба - полковники Хаттори Такусиро и Терада Масао и майор Симануки Такехару, сыгравшие важную роль в разработке "Плана 8-Б" были переведены из Генштаба в штаб Квантунской Армии, чтобы подготовить новый план к выполнению, для чего требовался пятилетний период подготовки. Полковник Хаттори стал начальником оперативного отдела штаба Квантунской Армии.

Быстрый взгляд на карту показывает, что у "Плана 8-Б" была одна серьезная проблема - японское наступление было бы уязвимо для контрудара по его южному флангу, если такой контрудар советские войска наносили бы с монгольского выступа. Похоже, что именно весной 1939 Квантунская Армия стала видеть в монгольском выступе потенциальную стратегическую проблему. Однако к началу боевых действий у Номонхана штаб Квантунской Армии еще не подготовил специальных оперативных планов для этого района.

Тогда же японцы начали подготовку к строительству стратегической железной дороги от Халун-Аршана до Хайлара. Не вполне ясно, было ли это связано именно с планом "8-Б", но эта железная дорога должна была проходить очень близко к реке Халха. Уязвимость этой запланированной к постройке железной дороги, вероятно, привлекла дополнительное внимание Квантунской Армии к монгольскому выступу и оспариваемому участку границы в районе реки Халха. В начале 1939 японска 23-я дивизия усилила разведывательное патрулирование поблизости от реки Халха. В марте 1939 генерал Штерн, новый командующий советскими войсками на Дальнем Востоке, открыто предупреждал, что японцы готовятся атаковать Монгольскую Народную Республику.

Примерно в то же время, когда создавался "План 8-Б" и проектировалось строительство железной дороги Халун-Аршан - Хайлар, штаб Квантунской Армии ввел в действие необычно жесткую и агрессивную директиву под названием "Принципы урегулирования спорных вопросов по советско–маньчжурской границе". Эти принципы сыграли важную роль в начале и эскалации Номонханского инцидента. Кроме того, в них явно прослеживается связь между инцидентом на Амуре в 1937, Чжангуфэнским инцидентом и конфликтом у Номонхана/Халхин-Гола.

 

Как мы помним, вмешательство Генштаба в командование частями Квантунской Армии во время инцидента на Амуре вызвало у офицеров Квантунской Армии негодование и возмущение. Это чувство лишь усугубилось после Чжангуфэнского инцидента, когда спорная территория, формально принадлежавшая Маньчжоу-Го (т. е. находившаяся под защитой Квантунской Армии) была фактически сдана врагу. Это заставило командование Квантунской Армии добиваться передачи под свою ответственность этого выступа маньчжурской территории из зоны ответственности Корейской Армии. В следующий месяц после завершения инцидента из штаба Квантунской Армии в этот район был направлен майор Цудзи Масанобу, отчаянно смелый офицер и откровенный сторонник "активных действий" с задачей разведать обстановку в районе Чжангуфэна. И майору Цудзи не понравилось то, что он там увидел. Советские войска контролировали всю территорию между высотами, за которые шли бои, и рекой Тюмень-Ула.

 

Зимой 1938-39 Цудзи провел несколько разведывательных патрулирований в этом районе. В последне й такой разведке в марте 1939 он привел отряд из