сорока солдат к подножию высоты Чжангуфэн, на которой семь месяцев назад погибли тысячи людей. Цудзи приказал своим солдатам повесить винтовки на плечи, чтобы продемонстрировать отсутствие агрессивных намерений, и демонстративно подвел свой отряд на расстояние 200 ярдов к советским позициям. Там он приказал солдатам построиться в одну шеренгу, после чего они спустили штаны и одновременно помочились, чем удивили и насмешили советских солдат. Потом японцы отошли на несколько ярдов и, усевшись в круг, стали есть о-бэнто (традиционный японский завтрак в коробке). Перекусив и спев несколько японских военных песен, Цудзи и его солдаты ушли, оставив удивленным советским наблюдателям консервы, шоколад и бутылки виски. Это забавное представление было отвлекающим маневром, устроенным Цудзи, чтобы отвлечь внимание советских солдат от скрытой фотосъемки их позиций и укреплений. Фотографии неопровержимо показали, что советские укрепления находятся на территории Маньчжоу-Го.

 

Цудзи Масанобу был экстраординарной личностью. Несмотря на свое скромное происхождение (его отец был угольщиком), или, возможно, благодаря ему, он пытался воплотить в себе дух воина-самурая, приспособив его к требованиям войны XX столетия. Цудзи обладал острым и смелым умом, заключенным в болезненном теле (эту слабость он пытался исправить "сверхчеловеческим" режимом тренировок). Смелый инноватор, обладавший талантом к планированию операций, он добивался успеха и на поле боя и в штабной работе. Он находил особое удовольствие в личном участии в опасных разведывательных операциях (в том числе в авиационной разведке), политических интригах, планировании операций и командовании на поле боя, и успел отличиться во всех этих сферах за свою долгую и разнообразную карьеру. Иногда он демонстрировал фанатичную нетерпимость. Он был яростным расистом, способным на нечеловеческую жестокость. Несмотря на огромное влияние, которое он приобрел, он, казалось, обладал инстинктом всегда стремиться к большему. В 1939 Цудзи имел звание майора. Та важная роль, которую он сыграл в Номонханском инциденте и после, может быть понятна только в контексте гекокудзё, японской традиции "управления снизу".

 

Вернувшись в Синцзин после выполнения разведки у Чжангуфэна, майор Цудзи сразу разработал план по решению ситуации с Чжангуфэном. Он предложил переговоры с СССР по "исправлению границы"; в случае, если переговоры завершатся неудачно, Квантунская Армия должна атаковать и изгнать "нарушителей" с территории Маньчжоу-Го. Это предложение было принято командованием Квантунской Армии. Генерал-майор Яно Отодзабуро, заместитель начальника штаба Квантунской Армии, вылетел в Токио с фотографиями советских укреплений на Чжангуфэне, чтобы добиться одобрения Генштаба. Но в Генштабе ему сказали, что Чжангуфэнский инцидент - уже закрытая тема, и таковой останется, и впредь Квантунская Армия должна игнорировать "технические" нарушения границы, потому что Токио в данный момент не ищет конфликта с Советским Союзом. На возражения Яно (и Цудзи), что из-за "проявления слабости" у Чжангуфэна русские осмелеют и позволят себе еще более агрессивные действия против Маньчжоу-Го, в Генштабе ответили, что вследстие напряженной ситуации в Европе весной 1939 Советский Союз не будет ввязываться в конфликты с Японией.

 

Генерал Яно вернулся в Синцзин ни с чем, и это заставило многих офицеров "скрипеть зубами от разочарования". Командование Квантунской Армии считало, что отказ Генштаба в их просьбе не позволил им выполнить их священный долг, порученный самим императором - защищать территорию Маньчжоу-Го. Ситуация была обескураживающей и для многих постыдной. И нигде негодование не было так сильно, как в оперативном отделе штаба Квантунской Армии.

 

На таком фоне в штабе Квантунской армии был разработан ряд новых инструкций, предписывающих решительные действия войскам, защищающим границы Маньчжоу-Го, и автором их был никто иной, как майор Цудзи. Озаглавленные как "Принципы урегулирования спорных вопросов по советско–маньчжурской границе", предлагаемые им инструкции предписывали:

 

"В случае нарушения противником границы.... уничтожать его без промедления....

 

Для выполнения этой задачи разрешается заходить на советскую территорию или заманивать советские войска на территорию Маньчжоу-Го....

 

В случаях, когда граница определена неточно, командиры подразделений, обороняющих участки границы, могут по своей инициативе принимать решение о ее переходе...

 

В случае вооруженного столкновения сражаться следует до победы, независимо от соотношения сил и положения границы...

 

Если противник нарушает границу, наши войска должны атаковать его храбро и решительно... не беспокоясь о последствиях, которые должны быть заботой вышестоящих штабов".

 

Позже Цудзи объяснил, что по старым директивам командиры частей, защищавших границу, сталкивались с "противоречивыми приказами": защищать неприкосновенность маньчжурской территории, но при этом не предпринимать действий, которые могут спровоцировать конфликт. По мнению Цудзи, эти приказы слишком ограничивали японских командиров, не позволяя им дать решительный отпор нарушителям границы из боязни спровоцировать еще более крупномасштабный конфликт. Новые принципы и были выработаны, "чтобы устранить эту нерешительность со стороны командиров на местах, чтобы они могли действовать более твердо и решительно, не опасаясь ответственности за последствия".

 

Но в реальности эти "Принципы урегулирования спорных вопросов" куда больше подходили не для урегулирования, а для провокации конфликтов. Такие "инновации", как предписание командирам на местах в случае неточно определенной границы фактически определять ее самостоятельно и действовать по принципу "сначала стреляй, потом задавай вопросы", разрешение заходить на советскую и монгольскую территорию, и даже заманивать советских солдат на свою территорию, чтобы уничтожить их - все это не только полностью игнорировало политику правительства, но и было совершенно несовместимо с официальной доктриной японской армии.

 

Эти предложенные Цудзи "Принципы урегулирования спорных вопросов" стали предметом оживленных дискуссий в штабе Квантунской Армии. Начальник оперативного отдела полковник Хаттори и его коллега полковник Терада оба по званию были выше Цудзи. Однако эти два офицера (а также майор Симануки) были переведены в штаб Квантунской Армии лишь месяц назад. Цудзи служил в оперативном отделе с ноября 1937, а вообще в штабе Квантунской Армии - с апреля 1936. В плане стажа и опыта службы на штабных должностях в Квантунской Армии Цудзи превосходил остальных офицеров в оперативном отделе. Хаттори и Терада явно не хотели отвергать идеи своего опытного и популярного коллеги. В интервью, которое он дал в 1960, Симануки сказал, что Цудзи имел очень высокую репутацию в штабе Квантунской Армии благодаря своему интеллекту, убедительности, упорству и отличному знанию Квантунской Армии и Маньчжурии. Он имел "очень позитивные" взгляды и всегда отстаивал их на совещаниях в штабе, своей убедительностью увлекая других офицеров. Так было и с предложенными им "принципами урегулирования спорных вопросов".

Офицеры оперативного отдела, объединившись в поддержку предложений Цудзи, представили их на одобрение командованию Квантунской Армии. Командующий Квантунской Армией генерал-лейтенант Уэда Кенкити обсудил их со своим начальником штаба генералом Исогаи Рэнсукэ и его заместителем генералом Яно. Эти три опытных, здравомыслящих и ответственных старших офицера