– И что, его так ни разу и не посадили?

– Мне кажется, что Петю Колыму все-таки на чем-то взяли и предложили альтернативу: закрытие возбужденного против него уголовного дела, достойное место в обществе, высокий оклад плюс премии, а в случае отказа… Ломидзе все понял и сделал выбор в пользу первого варианта. Ведь он хорошо знал, что такое магаданский край, и зона в частности. К тому же попасть туда на восемь или пусть даже на пять лет – значит вылететь из бандитского бизнеса, возможно, навсегда. Вообще же, своими бывшими одногруппниками – не по институту, конечно же, а по преступному сообществу – он характеризовался как умный, волевой, справедливый и жестокий человек. Убивал ли он, данных нет, но его боялись. Позднее «Преференц-банк» пытались подмять московские воры, ситуацию разруливал Крошин, а чаще сам Ломидзе. Информации по этим событиям немного. Пытались всучить фальшивые векселя, но это в банковской сфере вещь обыденная. Вот и все в основном по Ломидзе. С Крошиным все ясно: служил в управлении по борьбе с организованной преступностью, откуда его и выдернул Сергей Павлович Каретников. По Буховичу сведений мало, по Оборкиной почти никаких…

– А про Симагина что-нибудь известно?

– Обычный человек. Учился с Буховичем, где-то познакомился с Ломидзе, но в его группировке не состоял… Представляет интерес один факт его биографии: служил срочную на полигоне, где уничтожались артиллерийские боеприпасы и взрывчатые вещества.

– Вот как? Но Каретникова ведь…

– Да, Каретникова взорвали вместе с семьей. И в непосредственной близости находился именно начальник АХО, который прибыл сделать в квартире банкира какой-то мелкий ремонт, пока тот будет на даче. Его проверяли – улик никаких. Вполне вероятно, Симагин ни при чем, потому что лично ему в смерти Каретникова никакой выгоды не было.

– А то, что главой «Преференц-банка» становится его знакомый Ломидзе, разве не выгода?

Николай пожал плечами:

– Умозаключения еще не доказательства. Но там были и другие события. После того как акционеры – а мы помним, что ими были промышленные предприятия, – разорились, их акции выкупил Каретников, став фактически единоличным владельцем банка. То, что какие-то мелкие доли в уставном капитале он уступил нескольким людям, просто формальность. Все решал сам Сергей Павлович. Его гибель не могла принести выгоды или пользы никому, потому что многие клиенты после взрыва, унесшего жизнь Каретникова, решили уйти. В уставе банка значилось, что после выхода кого-нибудь из состава учредителей его акции в равных долях распределяются между остальными. Точнее, последние должны выкупить эти акции по коммерческой цене. В случае смерти основного акционера его пакет переходит наследникам, и те сами решают, как поступить: продать или управлять самим. Но у Каретникова наследников не оказалось, ведь жена и ребенок погибли вместе с ним. И тут объявился некий господин Сорокин, являющийся якобы двоюродным братом супруги Каретникова.

– Почему якобы?

– Да потому, что проверить это не удалось. Нотариус принял у Сорокина заявление и документы, подтверждающие родство. Но они сгорели вместе со всем архивом нотариальной конторы. Пожар случился уже после того, как братец вступил в права наследования. Это пытались оспорить Ломидзе, Крошин, Оборкина и Бухович, но дело было улажено в досудебном порядке: Сорокин согласился продать им акции. Причем за сумму ниже номинала. Деньги он получил полностью, что-то безналичным переводом на свой счет, но большую часть наличными под расписку, после чего отбыл на постоянное место жительства за границу, где его следы затерялись. Все бы ничего, но личность самого Сорокина не внушает доверия. Он был мелким предпринимателем, держал ларек или два возле станции метро, крышевала его в свое время бригада Ломидзе. Дела шли плохо, имелись долги, да еще бизнесмен злоупотреблял спиртным. Весьма причем злоупотреблял. Раза два, по словам жены, подшивался и расшивался, впадал в запои, зафиксированы случаи, когда по его адресу вызывали специализированную помощь – вероятно, до белочки допивался. А такими людьми легко управлять. Ладно, предположим, Сорокин и в самом деле законный наследник. Почему же тогда он уехал за границу один, без жены? Можно допустить: прошла любовь, разбогател, нашел другую, помоложе. И все же проще было бы развестись, выделить бывшей половине отступные, тогда с ее стороны не было бы никаких претензий. Но ведь именно жена подала в розыск, который и установил, что ее благоверный убыл за рубеж. Причем ни о каком наследстве, полученном мужем, гражданка Сорокина слыхом не слыхивала. Он ей говорил, будто продает свой бизнес у станции метро, устраивается на работу по основной специальности – газосварщиком. Кстати, загранпаспорт, о котором жена тоже ничего не знала, путешественник оформил всего за две недели до исчезновения. Мне кажется, никуда мужик не уезжал и денег никаких не получал. Просто кто-то открыл на его имя счета, некий человек по его паспорту выехал за рубеж, а потом въехал обратно уже по другому документу, а может, не возвращался вовсе, остался там, потому что на родине был, предположим, в розыске. Жена Сорокина, кстати, не очень горевала: нет мужа-алкаша, и головных болей тоже нет.

– То есть ты предполагаешь, что его уговорили или подкупили назваться родственником жены Каретникова, чтобы потом тайно убить? – поразилась Лара.

– На бандитском жаргоне это «кабанчик» – человек, на которого переводят активы. Потом этого наивного дурачка убирают, а деньги распыляют. Если бы Сорокин меньше пил или не был таким жадным, то догадался бы сразу: никто миллионы не предлагает просто так… Хотя жалко, конечно, мужика. Но есть и другой нюанс. Жены Каретникова и Ломидзе дружили. Не скажу, насколько близкими подругами они являлись, но приятельствовали достаточно долго. И первая жена Ломидзе в принципе должна была знать о наличии у подруги двоюродного брата, проживавшего в том же городе. Каретникова, возможно, не хотела общаться с запойным родичем, но не упомянуть о нем не могла. Наверняка ведь тот донимал ее. Какой неудачливый предприниматель, будучи в долгах как в шелках, забудет, что у него есть богатая родственница, у которой можно слезами или шантажом выбивать время от времени небольшую для нее сумму? Ну, это в случае, если Сорокин в самом деле кузен Каретниковой. Только мадам Ломидзе, скорее всего, знала, что такого родственника у подруги нет – ни бизнесмена-газосварщика, ни какого-либо другого.

– Женщина ведь погибла?

– Утонула почти сразу после описываемых событий. По официальной версии, плавала в море, и у нее случился сердечный приступ. Было жарко, а она, по показаниям свидетелей, перед купанием долго сидела в баре. Вскрытие не проводилось по просьбе ближайших родственников, то есть по желанию Петра Ивановича Ломидзе. Тут можно лишь гадать о его причастности или заинтересованности в гибели супруги, но меня поразил другой факт. Жена Ломидзе была старше его, никогда до того не состояла в браке, хотя у нее имелся сын Артем, и – внимание! – много лет работала секретарем-референтом генерального директора научно-производственного объединения нефтяного и бурильного оборудования.

– Так совпало?

– Никакого совпадения! Каретников и генеральный директор НПО дружили еще с комсомольской юности. Круг общения у них был один, а также общие знакомые и приятели. Понятно, что секретарь-референт главы объединения должна была знать всех. А с шефом у нее могли сложиться не только служебные отношения. Шефа, между прочим, звали Степан Степанович. Как отчество вашего Чашкина?