Торжествующий клёкот Мясника не успел стихнуть, как я, совершенно невредимый, впервые использовал Поиск. Птица словно захлебнулась своим криком, а затем на меня снова обрушилась её техника. Раз, второй, третий. Разъярённый зверь, который многие годы привык считать это место своим и наверняка множество раз сражался, чтобы отстоять его, оказался задет вызовом техники до самого сердца.

А я? А я продолжал раз за разом отбивать падающие «перья». Не везде их встречал мой послушный Пронзатель, но это было неважно. Вся броня была посечена на лохмотья, но на коже, белеющей в разрезах, не было даже царапины. Не дистанционной техникой пытаться убить меня, я лишь пять вдохов назад пережил её, уничтожив каждое перо Духовной Защитой.

Мясник словно это понял. Сначала меня обдало жаром новой, более серьёзной опасности, а затем наконечник Молота завибрировал, едва сумев отбить настоящее, горящее синим огнём перо, которое пряталось среди полупрозрачных собратьев. Ещё одно! Ещё!

Я не успел, сумев лишь извернуться всем телом в последний момент... Хитрее всех спрятанное перо рассекло, разорвало шею и спину, обжигая настоящей болью, а не жаром угрозы.

Прекращая глупое противостояние, я использую первый Шаг, уходя из-под удара. Поздно. Впервые меня застигают врасплох посреди этой техники. Удар в спину швыряет меня вперёд, сбивая с ног. Но использованная энергия продолжает действовать: ноги сами по себе дёргаются в воздухе, не находя опоры и пытаются ускорить меня Шагами. Новый удар не даёт мне подняться. Мгновение и на меня обрушивается сам Мясник.

Когти вцепляются в грудь, пронзая броню словно ткань, в лицо бьёт клюв.

Покров!

Защита выдерживает раз, другой. Я отвечаю ударом Пронзателя в бок птицы и техникой Ярости, впервые доведя подобный приём до конца. Вот только...

Слишком слабый замах не пробивает плотной укладки перьев, и духовная энергия бесполезно расплёскивается по телу Жулана, а резкое движение крыла и вовсе выбивает оружие из моей ладони, отсушив руку. А птица уже откидывает голову для ещё одного удара.

Руки сами ныряют к поясу, а я не сдерживаю крика. Голову словно вбивает в мостовую, кажется, затылок лопается, расплёскивая все мои мысли по камням. В глазах мутнеет и меркнет. Мгновение я отстранённо гляжу, как крючковатый клюв надо мной трепет кровавый лоскут, а затем в сознании вспыхивает оборванная мысль. Кинжал!

Следующий удар я встречаю выхваченной из ножен сталью. Руку сносит в сторону, лезвие бьёт меня самого, рассекая кожу на виске. Но главное — я отвожу смертельный удар и пинаю врага ногой.

Оковы Льда.

Техника, что снова раскрашивает розоватые перья птицы голубым налётом, чуть замедляет Мясника, даёт мне выиграть доли мгновения. Я вскидываю руки, вонзая оружие в шею врага. Валяясь на земле спиной, никакая Опора не нужна, чтобы вложить всю свою силу. Меня вжимает в камень, а вот лёгкого Жулана подкидывает вверх, когда стальной и призрачный кинжалы вспарывают перья. Созданный кузнецом лопается, и я без сожаления раскрываю ладонь, позволяя ему выпасть. А вот техника мёртвого Ароя безвредно скользит по телу птицы, лишь срезая перья.

Следующий ход мы делаем одновременно.

Мясник кричит, снова пытаясь оглушить меня, а я использую Рывок, сметая его и оказываясь вплотную. Левую руку на шею врага, туда, где уже нет защиты перьев. Шип!

По бокам, по вспыхивающей болью спине бьют крылья, сметая меня в сторону. Я упираюсь в мостовую подошвами, используя Опору, а затем одним прыжком снова оказываюсь у бьющегося на камнях тела. На этот раз ладонь прижимается к окровавленной спине Жулана, пробивая его насквозь Шипом.

Следующий прыжок был уже прочь от бьющегося на камнях зверя, к Пронзателю. Сжимая в руках его надёжное и прохладное древко, я, глядя на Жулана, колебался лишь миг. Слишком серьёзный враг, чтобы полагаться на своё мнение и экономить такую малость. Шаги, разворот, раскручивая оружие вокруг себя, и мелькнувшее лезвие, ударило по лишённой перьев первой ране от Шипа, перерубив шею Жулана.

Думаю, так будет правильно. Я не знаю пределов живучести зверя такого высокого уровня возвышения. Сколько у него было звёзд? Девять? Вряд ли. Восемь? Возможно. Мои Шипы исчезли, даже не заморозив раны, а значит рисковать не следовало. Несмотря на его тупость, это не какой-то муравей, способный и без головы ещё куда-то бежать.

Я бросил взгляд на врата в город. Ватажники уже шагнули на его мостовую, Вартус поддерживает маму под локоть. Значит, эта птица единственная преграда. Для неё всё закончилось проигрышем. А для меня всё ещё продолжается. Да, я надеюсь на лучшее, но буду готов ко всему, что может случиться.

Лицо напомнило о себе пронзительной вспышкой боли, затылок ломило, а в мыслях стояла муть. Нехорошо я себя чувствую. Третья серьёзная схватка и снова пострадала голова. К счастью, в этот раз хотя бы глаз цел. Мгновение я колебался. На одной чаше весов выбора мешок с раной, которая может и не зажить, оставив меня со шрамом, как у Мириота, мало ли что у Жулана было на клюве? На другой мешок с этим самым Волком, что шагает ко мне.

Хорош я буду, если снова, как на Черепахе, поплыву от двойной боли. Пальцы привычно скользнули по ремню для зелий, и я выругался. Дарсова птица! Половина фиалов вдребезги. Но самое важное, фигурные пробки не дали ошибиться, цело. А значит, если такова воля Неба, ещё одну восьмёрку я сумею забрать с собой.

Запрокинув голову, я вылил, заскрипев зубами, на лицо Чистые Поры и Заживление, что должно помочь с кровотечением. Достаточно. Фиалы улетели прочь, прокатившись по мостовой под самые кусты. Бросать их дальше, помня о защите поместий, я не рискнул. Затем поднёс ладонь к лицу, и Длань Возрождения словно припорошила рану снегом, на несколько мгновений уняв боль.

Волков я встретил стоя посреди дороги и лихорадочно стягивая к себе всю энергию Неба, что только была вокруг. Счастье, что её полноводье буквально захлёстывало меня. Разговор начал Мириот:

— Всё же, я сотню раз был прав, когда рискнул всем и ждал тебя в лагере, не смея даже позвать на встречу. Я был прав!

Я молча слушал эту жаркую речь, проверяя последние приготовления и оглядывая лица перед собой. Глава Волков широко и довольно улыбался, а вот стоящий справа от него Риквил кривился так, словно сожрал протухший билтонг и не мог избавиться от вони. Остальные Волки представляли собой что-то среднее между ними: недоверчивые улыбки, ладони на рукоятях оружия, никто не спешит разделывать зверя, но то и дело косятся по сторонам... и на меня. Это было хуже всего и заставляло мысли снова бежать по кругу предательства.

— Хватит болтать! Ему пол-лица оторвало! Дайте ему ваше дарсово зелье! Его разбиты!

Риквил дёрнул плечом, даже не обернувшись на мамин крик:

— Женщина, это ты заметила. А то, что он уже подлечился? Нет? Что там той раны? Так и не могу понять, ты действительно такая тупая или притворяешься? Да он на последней стоянке считай нас ограбил со своим расчётом. У него сейчас зелий едва ли не больше, чем у нас! Это тебе пора делиться с нами из мешка.