Герр Гантер быстрыми шагами подошёл к остывающему солдату, присел на корточки и пристально всмотрелся в ранение.

– Это дело рук демонов, – пьяным говором проворчал подошедший доктор. – Следовательно, это они идут сюда.

Побледневшая от страха Грета не смогла удержать в руках поднос, и он с громким хлопком ударился о пол, спровоцировав новую волну паники. Весёлые, мелодичные звуки флейт сменились отчаянными возгласами, всхлипами и даже плачем.

– Отставить панику! – снова воззвал к толпе главнокомандующий, хоть и чётко понимал, в каком скверном положении они находятся в данный момент. Ни антидемонического оружия, ни поддержки кого-то из членов правящей семьи, одним словом ничего. Вломись сейчас сюда демонические отродья – их всех перебьют как скот на скотобойне. Но сдаваться нельзя. – Она нам сейчас ничем не поможет!

– Нам уже ничего не поможет… – с плачем проронил кто-то из поникшей толпы.

– Нет! – возразил другой. – Нам надо бежать на главную площадь, пока ещё не поздно! Там то нас точно защитят! – и пулей побежал на выход, игнорируя приказы Гантера остановиться.

Это стало роковой ошибкой.

Едва дверь распахнулась, мужчина столкнулся лбом с бесом, вступившем на первую ступень лестницы. Сгорбленное рогатое поганище удивлённо сморгнуло и тотчас ощерило покрытую чёрной щетинистой шерстью морду в плотоядной усмешке. Бедняга не успел даже пискнуть, как две длиннющие, – до самой земли, – ручищи сомкнулись на его голове, впившись глубоко под кожу острыми когтями, а разверзнутая до невероятных размеров пасть потянулась своими жёлтыми, вымазанными безобразной слизью клыками к молочному, совершенно без единой кровинки, лицу.

– Не позволю! – взревел Гантер и, молниеносно выхватив из сапога потаённый кортик, метнул его поганищу точно в пульсирующую белизной дыру, служивую глазом.

Бес выпустил голову жертвы из лап и протяжно завыл, пытаясь извлечь временно ослепивший его клинок нерасторопными лапами. На его вой из тени ближайших домов начали сходиться другие бесы, и скверное положение дел обернулось поистине катастрофическим.

– Баррикадируйте двери и окна! – втащив раненого в трактир, гаркнул военачальник на остолбеневших от страха посетителей. – Если они пришли отдельно от Наксара – надолго их не хватит! Нужно лишь продержаться! 27 – эти слова подействовали словно панацея, вселяя в скованные стылыми цепями ужаса сердца крохотную искру надежды, и осмелевшие мужчины принялись спешно подпирать всевозможные входы в помещение столами и стульями. Гантер воспользовался возможностью и попытался привести бедолагу в чувства: – Эй, приди в себя! Да очнись ты уже наконец!

– Оставь его, малец, – Франц схватил взмывшую вверх для очередной пощёчины руку капитана, пытавшегося привести в сознание безмолвное тело спасённого мужчины. – Его раны осквернены и находятся слишком близко к мозгу. Он просто не мог выжить. Лучше побеспокойся о живых.

Герр Гантер досадно прикусил нижнюю губу и на одно короткое мгновение позволил себе мимолётную слабость, заслонив от всех левым предплечьем резко защипавшие глаза. Слёзы без остатка впитались в льняную ткань рукава рубахи, и после этого главнокомандующий до самого своего последнего вздоха не проявил ни капли малодушия.

– Вильгельм, Дитрих и Генрих, живо отправляйтесь на второй этаж и завалите вход со стороны уличной лестницы. Мартин и Михаэль берите на себя окна, не давайте этим тварям проникнуть внутрь. Август, есть ли здесь какой-нибудь запасной выход?

– Н-нет… – трактирщик в ответ на устремившиеся на него с немой мольбой взгляды лишь растеряно развёл руками.

– ЕСТЬ! – внезапно радостно вскричала пришедшая в себя Грета. – ЕСТЬ, ПАПОЧКА! ТОТ ЛАЗ В ПОДПОЛЕ, КОТОРЫЙ ТЫ ТАК И НЕ ЗАДЕЛАЛ!!

– Точно… – обомлел трактирщик. – Тот самый лаз, через который ты в детстве постоянно сбегала из дому… И ведь сколько раз грозился по молодости, да так и не засыпал…

– Слушайте новый приказ, – скрывая победную – потому что ещё рано было об этом думать – улыбку, обратился к соскочившим с лестницы солдатам Гантер, – любой ценой обеспечить гражданским безопасное отступление!

– Так точно, сер! – громогласно ответили солдаты, вскинув сжатые кулак руки к груди, и немедля отправились на помощь своим товарищам, которые уже вовсю сражались с прущими напролом бесами, тыкая в них кортиками и обломанными ножками от стульев.

– Грета, проводи остальных к лазу, а ты, Август, найди и принеси всё, чем можно воспользоваться как оружием. Ну а мы, – капитан с силой привалился к двум столам, подпирающим главную дверь, – пока сделаем всё, что в наших силах…

– Как и говорил герр Гантер, наступление не продлилось долго. Мне удалось вывести всех в безопасное место, и мы благополучно переждали нападение, вот только лаз оказался узким, и папа… – девушка резко осеклась, плотно поджав поддёрнутые затаённой скорбью губы, но мужественно переборола её и заговорила вновь: – Папа не смог втиснуться в него и поэтому остался защищать нас вместе с солдатами. Он пообещал мне снова… снова встретиться, когда всё успокоиться, и я тоже пообещала… но по возвращению обнаружила лишь расколотые… окаменелые… человеческие статуи, среди которых был и мой…

Вырвавшийся из груди стон не позволил Грете закончить страшное предложение, да в этом и не было никакой необходимости. Её плечи затряслись, выворачивая наружу горькие рыдания. Элизабет, которая всю дорогу сторонилась девушки по какой-то своей надуманной причине, без промедлений прижала бедняжку к себе, подставляя собственное плечо, и нашептывала тёплые слова поддержки, нежно перебирая медные локоны. Фил тоже хотел приободрить Грету, но в своем детском незнании, единственное, что он смог придумать – накрыть лежавшую на столе руку своей ладошкой. Погрустневшая Паф повторила этот жест, а Шурх, устроившись на вздрагивающих плечах, тёрся перьями о мокрую от солёных слёз щеку. Безучастным оставался только один Клаус. Но разве что внешне.

Внутри, застилая разум чёрным маревом гнева, полыхала неукротимая ярость, причём среди этого пожарища мечник отчётливо слышал перезвон томящегося взаперти демонслейва. Он, будто обладая собственным разумом, уцепился за эту мимолётную вспышку злобы, направленную на причинивших столько горя Грете демонов, и теперь отчаянно взывал к хозяину, хотел вырваться из костлявой рёберной клетки, чтобы разить своим лезвием нечестивых демонических тварей – делать то, зачем вообще существовал. И именно за этот перезвон Клаус когда-то возненавидел его. Именно за эту жажду крови демонслеер отрёкся от него и до сих пор не смог найти в себе сил принять собственное оружие.

Стараясь удержать себя в узде, он рывком вскочил со стула, обернулся лицом к лестнице, схватился руками за старенькие, дышащие наладом перила и уставился в одну точку на стене, словно пытался испепелить, выплёскивая на неё обуревающие его чувства. Но