заграничных противников среди русских эмигрантов, т. е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы именно в данный момент, именно в связи с голодом проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Саму кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом:

Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, — никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).

В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков, представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.

Самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.

Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всей операции было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.

Ленин.

Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть Секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.

Ленин»

Да, писал этот документ не «самый человечный человек», как характеризовал его В.В. Маяковский, и как мы пели в комсоветское время, а какое-то чудовищное создание, вернее всего, наверное, жестокая машина с сатанинской программой управления людьми для достижения неизвестно какой цели. Нельзя сказать, что для человечества, потому что в ходе процесса оно уничтожается в небывалых масштабах, а остальных превращают в винтики этой адской машины. Но тогда весь интерес только в ходе процесса, а дальше что? Нельзя сказать, что против человечества — ну уничтожил, а дальше чем заниматься? Искусство ради искусства? Как у кошки инстинкт, не просто съесть, а сначала поиздеваться. Этот феномен требует изучения и осмысления.

Видите, знает, что тысячи трупов от голодомора лежат, должен понимать, что это он приложил руку к смерти этих безвинных людей. И что? Хоть словом проявил хотя бы каплю жалости? Нет. Твердит, повторяясь и даже радуясь, что представился удачный момент уничтожить «страшного» своего врага — церковь. Умирающие от голода крестьяне не смогут заступиться за церковь — вот его радость! (Да и неголодные крестьяне, как я уже отмечал, со значительной долей скепсиса смотрели на священников, которые веками занимали позиции адвокатов царской элиты). Он понял, давно понял, что нельзя завоевать и использовать в своих целях людей, души которых заполнены Богом, религиозной философией, благодаря чему у них есть смысл жизни. Люди же с незаполненной великим смыслом душой абсолютно не защищены для диавольского воздействия новоявленных, нет не кумиров, а чудовищ. [Вообще смысл существования таких феноменов, как Ленин, Сталин, Гитлер, требует глубокого осмысления психологов, психотерапевтов и психиатров. Они были, есть и будут. Надо во — время выявлять (идентифицировать) их и держать в соответствующих диагнозу местах без возможности не только управлять людьми, но и влиять на их жизнь. Опасно больные — эти существа].

Вот такие вкратце эмоциональные соображения от этого письма. Немного успокоившись, я начал видеть в этом документе большую его значимость для понимания всего происходящего в нашей истории и тогда, и после того, и в настоящее время. Потому что мы не только не изжили тлетворное наследие Ленина, лишь начиная этот процесс, но и не осмыслили страшную суть его, смертельную опасность для существования людей, всего человечества. Цены нет в этом смысле этой и подобным «секретнейшим» запискам. Это — археологический раритет. По ним можно проникнуть в кухню этих живодеров и понять все происходившие тогда (и происходящие) события.

Первое, что на поверхности — секретность всеобъемлющая, в начале, в середине, в конце. Бытовость такой формы общения этих «рабоче — крестьянских» рукамиводителей толкает к выводу, что она занимала значительное место в их работе. От кого скрывали? Да от рабочих и крестьян. Зачем скрывали? Значит, не хотели, чтоб они