Иззи рассмеялась. – Я скучаю по тем временам. С тех пор, как у меня появились дети, мне кажется, что каждый раз выходя из дома, я отправляюсь в мини-отпуск.

– Полагаю, к этому мне тоже придется привыкнуть?

Иззи забрала у нее сумку и повесила ее обратно на крючок. – Могло быть и хуже. Не похоже, что тебе придется носить с собой всё на свете. Софи уже четыре. Ты пропустила пятна от еды и смену подгузников.

Иззи хорошо ее знала. Ребекка не справилась бы ни с одной из этих задач. – Знаю, и когда я подумала, что она приедет на выходные, я даже решила, что смогу справиться с этим. Ну, то есть, она хороший ребенок, а я занимаюсь организацией всего, верно? Может, было бы даже весело водить ее куда-нибудь и проводить с ней время.

– Это определенно может быть весело.

Ребекка покачала головой. – Я скорее видела себя в роли – гостеприимной тёти. Ну, знаешь, дорогие вещи, угощения, и человек, к которому она могла бы прийти поболтать, когда стала бы подростком, а ее собственная мать не справлялась бы с этим.

Иззи остановилась и уставилась на нее. – Вау. Ты ты и правда думала об этом. Хотя, я не должна удивляться. В конце концов, ты та девушка, у которой составлен двухнедельный план питания, который меняется каждый сезон, и связан с приложением для покупок в Интернете.

Ребекка вспомнила, как смеялась Иззи, когда она впервые сказала ей об этом.

– Ну, это просто здравый смысл. У кого есть время каждый вечер придумывать новое блюдо? – Ребекка примерила фетровую шляпу и развела руки, чтобы показать, что она ждет оценки. Иззи просто сняла шляпу и протянула ей вязаный берет. – Попробуй это. Итак, ты будешь не гостеприимной тётей. Ты будешь. Как там это?. Незлобной мачехой?

Ребекка натянула шляпу на глаза. – Боже, это звучит ужасно. – В ее голове завертелись портреты Белоснежки и Золушки. – Наверняка для этого есть какое-нибудь современное слово?

Иззи выбрала шарф и примерила его перед зеркалом. – Может, ты придумаешь его? Потом запатентуешь его и сколотишь целое состояние. Какое тебе нравится? Экстра-мама? Крутая мамочка? Веселая мамочка?

Ребекка сделала вид, что засунула пальцы себе в горло. – Они все ужасные. – Она закрыла лицо руками и застонала. – Поверить не могу, что это происходит.

Иззи остановилась и посмотрела на нее, взяла ее за руку. – Пойдем возьмем кофе. Для этого мне нужен кофеин.

«Коста» был полон, но им удалось найти шаткий столик в углу, который все остальные благоразумно избегали. Ребекка сложила две салфетки вчетверо, чтобы подложить их под ножку и выровнять ее, прежде чем Иззи водрузила поднос на стол. Пять минут в очереди явно дали ей время все обдумать – едва она села, как начала говорить.

– Первое. Это точно? Не хочу быть совсем уж бестактной, но Кара говорит, что именно так всё и будет? И знает ли она, сколько у нее времени?

Было так неправильно говорить об этом. В конце концов, они обсуждали жизнь Кары. Ее реальную жизнь. Но Ребекке нужно было с кем-то поговорить, а Иззи была ее ближайшей подругой. Она покачала головой. – Нет. Сейчас она всё еще проходит курс лечения. Но если он не поможет, ее врач не особо уверен, что есть какие-то другие варианты.

– Вау. – Иззи откинулась на спинку стула, ее глаза наполнились слезами. – Бедная женщина.

Ребекка взяла свою чашку и подула на кофе – ее горло сжалось слишком сильно, чтобы она могла пить его. – Я знаю. Трудно представить, каково это.

Иззи выдохнула. – Смотреть на свою маленькую девочку, думая, что она не увидит… – она посмотрела в глаза Ребекки. – Знаешь, это очень важно. То, что она доверяет вам свою дочь. Ее самое большое сокровище, и она доверяет тебе и Джеку заботиться о ней.

Ребекка опустила чашку и уставилась в нее, ожидая, пока не исчезнет размытое пятно, возникшее у нее перед глазами. – Знаю. Я знаю это. Но я не знаю, смогу ли я это сделать, Иззи. Я не уверена, что хотя бы один из нас имеет хоть малейшее представление о том, за что мы возьмемся. Что мы знаем о детях?

Иззи открыла маленькую пачку печенья и выложила его на тарелку. – А что можно знать о детях, пока у тебя их нет? Если честно, я прочитала все книги о воспитании детей, написанные на английском языке, и всё это выбило меня из колеи.

Этого она и боялась.

– Именно это я и имею в виду. Все говорят, как это тяжело – конечно, это когда они не пытаются убедить меня, что это самая чудесная вещь, которую только может сделать женщина, и какая я ненормальная, что не хочу этого. Мы с Джеком те еще эгоисты. Нам нравится наша жизнь такой, какая она есть. Он занят своей работой, я своей, мы планируем наше совместное время и у нас всё получается. Но как ребенок впишется во всё это? Это жизнь маленькой девочки. Маленькой девочки, которая потеряет свою мать. Что, если мы не справимся? Что, если мы подведем ее?

Этим утром она особенно старалась, чтобы получше узнать Софи и выяснить, что её обрадовало. Все это время она не могла перестать считать ее такой маленькой, такой уязвимой. Всего этого было слишком много. Она не осознавала, что у нее дрожат руки, пока Иззи не накрыла их своими. – Эй, ты ошибаешься. Это и есть часть того, чтобы быть родителями.

– Но ты не ошибаешься. Каждый раз, когда я вижу тебя с семьей или фотографии, которыми ты делишься в Интернете – это сплошная идиллия. Твоя жизнь выглядит такой замечательной, а ты кажешься такой счастливой.

– Поверь мне, – Иззи рассмеялась, – когда дело доходит до воспитания детей, всё далеко не всегда так, как кажется. Я действительно счастлива. Но это не значит, что я не считаю это трудным. Что я не мечтаю о вечере без детей, когда никому ничего не будет от меня нужно, кроме странного остроумного комментария. Но у тебя всё еще могут быть такие вечера. Тебе просто нужно планировать их заранее. Она похлопала по руке, которую все еще держала. – А ты хороша в планировании.

Ребекка попыталась улыбнуться. Как она могла объяснить Иззи, что она чувствовала? Если ее осуждали за то, что она не хотела иметь своего ребенка, насколько хуже звучало то, что она не хотела брать на воспитание ребенка женщины, которая, возможно, умирала? Ребенка, отцом которого являлся ее собственный муж?