– Куда его поставить?

– В спальню на втором этаже, если вам не сложно. – Она не хотела, чтобы Софи пришла домой и увидела это в коридоре. Это испортило бы сюрприз.

Мужчины опустили его на пол, и один из них тяжело вздохнул. – Без проблем, но вам придется дать нам минутку. Эта штука чертовски тяжелая.

Ребекка улыбнулась. – Хотите, я приготовлю чай, пока вы занимаетесь этим?

Доставщик подмигнул. – Это было бы чудесно. Два кусочка сахара для меня и три для Пита, пожалуйста.

Она встретила их в коридоре с двумя чашками чая и обнаружила, что они уже занесли кровать, комод и подходящий по цвету шкаф. – Вы быстро справились.

Они оба протянули руки за чаем. На этот раз заговорил Пит, пока другой парень пытался отдышаться. – Вы купили хорошую мебель. Добротную. Мы не придвигали ее близко к стенам из-за влажной краски. Держу пари, вашей малышке понравится эта спальня. Очень красивая.

Ребекка открыла рот, чтобы сказать, что Софи не была ее «малышкой», а затем снова закрыла его. Софи была ребенком Джека. Она и правда была младшей в их семье. Люди посмотрели бы на них троих вместе и, вероятно, предположили бы, что она была матерью Софи. Как Софи будет ее звать? Конечно, дома она могла бы просто называть ее Ребеккой. Но как она будет обращаться к ней во время разговора с другими людьми?

«Жена моего отца», запоздало подумала она «или мачеха?»

Мужчины допили чай примерно за пять глотков и вернули кружки. – Ваше здоровье, милая. Нам уже пора.

Как она и предполагала, мебель идеально смотрелась в комнате. Оставалось распаковать шесть тканевых кубов: красный, желтый, темно-синий, светло-голубой, темно-зеленый и светло-зеленый, чтобы они соответствовали точкам на пододеяльнике. Она собрала их и поставила на полку. Идеально. Оставалось надеяться, что Софи тоже так подумает.

Она могла бы это сделать. Мачехе не нужно было быть матерью. За это Кара могла не волноваться.

Глава 25

КАРА

Приемная в онкологическом отделении госпиталя короля Георга была сделана настолько удобной, насколько это только могла себе позволить Национальная служба здравоохранения, но в понедельник утром невозможно было не почувствовать привычный страх при виде стульев с высокими спинками вдоль стен.

– Привет, Кара. Рада видеть тебя, милая. Как ты сегодня себя чувствуешь? – Энджи улыбнулась ей – все медсестры онкологического отделения были добры. Несмотря на это, ей хотелось верить, что это будет последний раз, когда она их видела.

– Прямо сейчас не так уж плохо. Хотя, очевидно, на этой неделе всё изменится.

Первая неделя после химиотерапии была самой тяжелой. Тошнота, головные боли, рвота: как помноженное на сотню самое худшее похмелье, которое у нее только было в жизни. Вот почему она постучала в дверь Джека именно в тот день: это дало ей максимум времени, пока она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы скрыть, что происходит на самом деле.

– Мы тебя подключим, а потом я пойду и приготовлю тебе чашку чая. Сегодня утром Марджори принесла нам огромную банку печенья, так что я тоже принесу тебе немного. – Энджи кивнула в сторону пожилой дамы с короткими седыми волосами, которая помахала ей рукой. Ее муж сидел рядом с ней и читал «Гардиан». У многих людей был кто-то, кто приходил с ними, по крайней мере, первые несколько раз. Шесть часов – это слишком долго, чтобы сидеть на одном месте в одиночестве.

Какими бы милыми все они ни были, но сидя здесь Кара чувствовала себя такой одинокой, какой ни была с самого рождения Софи. Тогда она тоже была одна в родильном отделении. К счастью, роды Софи прошли относительно быстро и без осложнений. Она не знала, как справилась бы с восстановлением после кесарева сечения. Хотя в этом была вся Софи. Она была самым простым ребенком в мире.

– Тогда дай руку, – в уголках глаз Энджи появились морщинки, когда она улыбнулась, ее светло-голубые тени для век были того же оттенка, что и ее униформа.

Кара протянула руку, и Энджи взяла ее, приготовив полую игру, потирая кожу над костяшками пальцев своими умелыми большими пальцами. Морщинки вокруг ее глаз сменились складкой на лбу. С каждым разом становилось всё труднее найти подходящую вену. – Хм, выглядит не слишком многообещающе. Могу я взглянуть на другую?

Кара протянула правую руку. Удивительно, как быстро она к этому привыкла. Анализы крови. Химиотерапия. Еще анализы крови. Неудивительно, что ее бедные вены сжимались внутри нее или и вовсе прятались поглубже под кожу.

Энджи постучала по большому пальцу правой руки Кары. – Думаю, эта подойдет, хотя и будет немного неудобно. Ты сможешь брать печенье другой рукой? – Она улыбнулась, и Кара кивнула.

Муж Марджори сложил газету так, чтобы держать ее перед ними обоими. Должно быть, они вместе разгадывали кроссворд. Они выглядели как обычная пара средних лет, если закрыть один глаз так, чтобы не видеть трубку, соединенную с ее рукой. Марджори выглядела на удивление хорошо, и, если только это не был очень хороший парик, она всё еще сохранила свои волосы. Кара предположила, что это её первый или второй сеанс.

– Ай, – вскрик вырвался раньше, чем Кара успела его сдержать, – Она не любила поднимать шум, у медсестер и без того была тяжелая работа.

– Простите.

Энджи по-матерински погладила ее по руке.

– Ничего, прости, милая. Зато теперь всё готово. Я пойду и принесу тебе чай.

Эта комната была единственным публичным местом, где Кару можно было увидеть без парика. Даже Софи никогда не видела ее без него. В течение последних нескольких месяцев она ставила будильник так, что всегда успевала надеть парик до того, как Софи просыпалась. И снять его было облегчением.

Теперь, когда химиотерапия началась, она откинула голову назад и закрыла глаза. По крайней мере, сейчас, когда Ребекка и Джек знали, что происходит, ей больше не придется скрывать это от них.

Она наклонилась, чтобы достать свой мобильный из сумки. Было неудобно пользоваться им левой рукой, но ей удалось пролистать фотографии. Она сделала альбом с фотографиями Софи, начиная с того времени, когда она была худенькой новорожденной, затем стала пухленькой малышкой, а потом доросла до яркой, искрящейся четырехлетки. Софи нравилось, когда она быстро пролистывала их, что создавало впечатление, будто она взрослеет у них на глазах. Кара создавала альбом, чтобы сосредоточиться на чем-то, когда ей становилось плохо во время лечения. Теперь ее взгляд затуманился, когда она дошла до последней фотографии: Софи с соломинкой в клубничном молочном коктейле размером с ее голову. Изображение расплылось,