бежать или сражаться, копить или жертвовать».

Адвокат замолчал. Похоже, он нервничал. И я вдруг тоже забеспокоился.

– «В своем завещании я воспользуюсь возможностью проявить щедрость, – прочел адвокат и посмотрел на нас. – Но такая возможность была и у вас».

Мое сердце бешено заколотилось, отдаваясь в ушах. Беспокойство переросло в ужас. Господи, что она наделала?

– «Этот документ отражает мою волю, без какого-либо принуждения или манипуляций со стороны указанных ниже лиц. Он не был написан под влиянием каприза или со злым умыслом. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. – Адвокат встретился со мной взглядом, будто следующая фраза предназначалась для меня. – Я не могу ответить на ваши возражения, поэтому оставьте их при себе. Ваши дальнейшие действия зависят от вас. Действуйте мудро».

В комнате установилась такая тишина, что стало слышно, как переваривается завтрак у нас в желудках. И переваривался он с трудом.

Адвокат откашлялся.

– Итак, перейдем к завещанию. – Он перелистнул страницу.

Я посмотрел на Винни. Она вопросительно подняла бровь, как будто считала происходящее забавным. Но мне оно таковым не казалось. У меня есть семья. И ипотека. Нужно отправить детей в колледж. Мне нужны эти деньги. Я просто не могу позволить, чтобы все пошло не так.

– «Моим детям, Чарльзу Энтони Джорджу-младшему и Винифред Элизабет Джордж, оставляю содержимое их детских комнат».

У меня онемели руки и ноги. Содержимое комнат? Что за бред? Моя нога под столом задрожала. Мама наверняка хотела над нами поиздеваться, заставить думать, будто мы больше ничего не получим.

– «Моему брату Рою Бингему Лейку и каждому из его детей – Нейтану, Софии, Лили и Генри оставляю по пятьдесят тысяч долларов, всего двести пятьдесят тысяч долларов Рею Лейку и его семье».

Всего-то? Я рассчитывал, что семья Нейтана что-то получит. А остальное наверняка достанется нам.

– «Остальное мое имущество, – прочитал адвокат, – которое включает акции, облигации, пенсионный счет, страховку мужа, деньги от продажи бизнеса, дом и его содержимое, не считая того, что я отдаю детям, оставляю мисс Эшли Брукс».

Все ошеломленно молчали.

Никто не шевелился и не дышал.

В моей голове крутилась только одна мысль:

«Что. За. Хрень?»

Я посмотрел на Винни. Она была так же потрясена, как и я.

Я уже собирался спросить, кто такая эта Эшли Брукс, как вдруг оказалось, что она сидит напротив. Я понял это, потому что Нейтан довольно громко спросил девушку в твидовом костюме:

– Что это значит, Эшли?

Она лишь пожала плечами.

– Спасибо всем, что пришли, и еще раз примите мои искренние соболезнования, – сказал адвокат, положив завещание на стол, и попрощался с нами кивком марионеточной головы.

Я посмотрел на Винни. Она уставилась в стену, как разбуженный лунатик. Эшли Брукс, та девушка в твидовом костюме, только что укравшая мое наследство, вскочила и бросилась к двери.

Я оттолкнул свое кресло и последовал за ней.

Глава 29. Винни

– Мне так жаль, – произнесла тетя Рита, занимая место, освободившееся после призрачной наследницы моей матери. Мама постоянно устраивала всякие пакости, но сейчас превзошла саму себя. – Вы наверняка разочарованы.

Я была сбита с толку, ошеломлена, озадачена. Но разочарована? Не особо.

– У мамы были свои причины так поступить, – ответила я, обретя голос. – Какими бы они ни были, я уважаю ее решение.

– Как это благородно с твоей стороны, – сказала тетя Рита, но ее тон предполагал, что она мне не верит.

Поэтому я разъяснила:

– Я и не ожидала получить ее деньги.

– Правда?

– Шансы были пятьдесят на пятьдесят.

– Я знаю, у вас были трудности в отношениях.

Но я ее поправила:

– Она меня ненавидела. Да и Чарли тоже. Но она такая непредсказуемая. Думаю, мама гордилась этим поступком.

– Непредсказуемая? В каком смысле? – удивилась тетя Рита.

Поскольку службу не проводили, у меня не было возможности произнести хвалу маме. Похоже, теперь самое время.

– Она забыла о моем дне рождения, а через два месяца подарила мне лошадь.

Судя по тетиному лицу, она никогда об этом не слышала.

– В смысле, настоящую живую лошадь?

– Да. Но мне не нужна была лошадь. Я даже не умела ездить верхом. Поэтому она просто стояла в какой-то конюшне. В конце концов мама ее продала. Больше мы об этом не говорили.

Размышляя над моими словами, тетя Рита внимательно смотрела на меня. Похоже, моя поминальная история ее заинтриговала, и я решила преподнести еще одну.

– Однажды мама прилетела из Парижа на мое выступление, где я играла на рояле, и тем же вечером улетела обратно.

– Тем же вечером?

– Да. Она пробыла здесь часа три. Ее шофер не успевал заехать домой, поэтому она усадила его в заднем ряду. Краем глаза я все время видела его смешную шляпу.

– Как мило, что она выбралась, – заявила тетя Рита.

И я ее опять поправила:

– Ну, она прилетела только потому, что пригласила Фэй Данауэй[11] и не хотела, чтобы та сидела одна.

Тетя Рита задумалась.

– А ты как к этому отнеслась?

– Я играла «Кампанеллу» Листа и жутко тряслась!

Конечно, тетя Рита ждала от меня чего-то более существенного, например, что я была польщена, когда мама пригласила на мое выступление Фэй Данауэй, или что я злилась, когда она улетела, но «Кампанелла» – это ужас, и я много недель провела в страхе перед концертом.

На меня нахлынули воспоминания, и я рассказала еще один случай:

– А однажды она вернулась из России с шестнадцатилетней девочкой и сказала, что это моя новая сестра.

Глаза тети Риты стали размером с шары для гольфа.

– Она удочерила русскую девочку?

– Ее звали Ольга. Высокая, с длинными темными волосами и синими, как южное небо, глазами. Думаю, Чарли был в нее влюблен.

– Бог ты мой!

– Папа все это понял. Он считал, что это может нанести нам с Чарли травму. К сожалению, ущерб уже был причинен самим появлением бедняжки.

– Могу себе представить.

– Папа изо всех сил старался обуздать мамины порывы, но после его смерти она пошла вразнос. Естественно.

От всех этих воспоминаний у меня голова пошла кругом. Я огляделась в поисках бутылки воды, но Нейтральная сторона и не подумал ее поставить.

– А как насчет Чарли? – уточнила тетя.

– В смысле?

– Как думаешь, он будет оспаривать завещание?

Я поразмыслила о возможных действиях Чарли.

– Сам – вряд ли, – честно ответила я. – Но его жена бывает очень воинственной.

Чарли – хрестоматийный пример подкаблучника. Я бы пожалела его, если б он не был так поглощен жалостью к самому себе.

Интересно, тетя Рита задает эти вопросы с определенной целью? Может,