что ты узнаешь об этом только сейчас. Не думай, что я легкомысленная женщина, готовая влюбиться в первого встречного. Любви там не было.

После церемонии отец устроил банкет. Фотограф его отснял, но я сожгла все фотокарточки. Иногда мне удается себя убедить, что этой свадьбы не было. Гастон в тот вечер очень много пил, а когда настало время уезжать, расплакался.

Поезд уносит нас в свадебное путешествие в Нормандию. Гастона воспитала старая тетушка, уроженка острова Мон-Сен-Мишель. Я впервые покидаю родной Прованс. Запах океана не идет ни в какое сравнение с запахом Средиземного моря. Сыро, холодно, Гастон проявляет ко мне вежливое безразличие. Разумеется, я молода и наивна, но целомудренные поцелуи, которые он каждый вечер запечатлевает на моем лбу, не перестают меня удивлять. «Наверняка это моя вина, – думаю я. – Что-то во мне отпугивает мужчин. Жан меня бросил, и муж от меня отворачивается». Но с кем посоветоваться? Мне ужасно одиноко и не хватает мамы.

По возвращении Гастон поселяется у нас. Он часто дежурит по ночам, и мы мало видимся. В первое время мне кажется, что в моей жизни ничего не изменилось. Я могу спокойно ходить, куда мне вздумается, только в кровати сплю не одна. Я получила диплом машинистки и, пока ищу работу, помогаю отцу в скобяной лавке.

Проходят месяцы, отец все чаще оставляет на меня лавку. Каталоги товаров, счета и бухгалтерские книги для меня уже не тайна за семью печатями. Дела идут хорошо, покупатели довольны. К моему большому удивлению, отец соглашается платить мне жалованье. Те небольшие деньги, что я получаю, я отдаю Гастону. С отвращением. Он молча убирает их в тумбочку.

Однажды в лавку заходит покупатель. Темные волосы, голубые глаза, ненамного старше меня. Шрам над левым глазом придает ему оригинальности. Он робко улыбается, словно извиняясь, что пришел.

– Мне нужна игрушка. Для ребенка, для мальчика.

Его раскатистое «р» выдает уроженца холодной Бретани.

– Сколько мальчику лет?

Мой вопрос застает его врасплох.

– Примерно вот такой…

Он разводит руками, показывая маленькую коробку, полено, большую буханку или крупную рыбину. Я хохочу. Он краснеет.

Я веду его вдоль прилавка, показываю плюшевого медведя, нашу коллекцию оловянных солдатиков, волчок, машинки. Он выбирает уточку на колесах. Пока я упаковываю ее в коробку, мы знакомимся. «Я из Плумильо, – говорит он, не поднимая глаз от уточки. – А вы бывали в Бретани?» Я киваю, он сияет и, рассказывая о родном крае, наконец решается взглянуть мне в глаза. Застенчивого и обходительного юношу зовут Батист. Он морской офицер, служит в Тулоне и приехал в гости к друзьям, которые живут в нашей деревне. Я вручаю ему покупку, мы прощаемся. Из-за неподвижного века кажется, что он мне подмигивает.

На следующий день я снова вижу забавное лицо Батиста. Ему нужен половник. И корзина. И вакса, и тазик, и кофейник, и гвозди. Я уже жду его прихода. Постепенно мы знакомимся ближе. Иногда он помогает мне расставлять товары, подметать или сортировать шурупы. Я ему доверяю. Мне нравится, как он умеет слушать.

Возвращаться домой с каждым днем все страшнее. Гастон часто прикладывается к бутылке, а то, как он разговаривает с мамой, просто выводит меня из себя. По неизвестной мне причине именно она – объект его насмешек и отвратительных шуток. А отец как будто ничего не слышит. Как-то вечером за ужином Гастон с гордым видом сообщает, что собирается уйти из жандармерии и купить кондитерскую. Он хочет заняться торговлей, и ему нужна моя помощь.

– Скобяная лавка – не место для женщины! – заявляет он.

Я в недоумении поднимаю голову от тарелки. Мало того, что он забрал мою свободу, так еще хочет, чтобы я ушла с работы?

– Я брошу работать, когда ты бросишь пить. Так что времени у нас много.

Гастон отодвигает стул и влепляет мне звонкую пощечину. Мама вскрикивает. Я поднимаю глаза на отца, который увлеченно нарезает хлеб, словно ничего не видел. О чем он думает? Он уже давно еле разговаривает со мной. Чувствует ли он себя виноватым за то, что этот человек вошел в нашу жизнь? Сильно сомневаюсь. В то время женщины мало что значили, дорогая Лили. В Гастоне отец обрел сына, которого у него никогда не было.

Они спокойно ужинают, как будто нас с мамой там нет. Мама молча подает на стол. И я понимаю, что Жан не бросал меня, это отец нас разлучил, чтобы освободить место для Гастона. Отец сжег письма Жана? Или написал ему про меня самые ужасные небылицы? Этого я никогда не узнаю.

В тот вечер я обещаю себе покончить счеты с жизнью. Когда и как, не знаю, но решение принято. Я сдерживаю гнев и стискиваю зубы.

Проходят недели. Батист время от времени приглашает меня на порцию мороженого в кафе на площади. Сам он больше курит, чем ест. Рассказывает о своей родной Бретани, о скалах и бурном море, о равнинах и деревушках, о том, куда он мечтает поехать, и о ферме, на которой родился. Возвращаясь из отпуска, он привозит мне гостинцы – бретонское песочное печенье или тонкие блинчики на соленом сливочном масле. Разговоры с Батистом помогают мне держаться. Дома ссоры и скандалы все чаще, мама чахнет на глазах. Нежность и уважение, которые питает ко мне Батист, внушают надежду. На этой земле все же есть мужчины, достойные нашей любви…

Однажды утром Батист объявляет, что уезжает, – на следующей неделе он должен прибыть в Марокко, где теперь будет служить. От этих слов мое сердце сжимается. У меня забирают единственного друга! Батист не очень красноречив, но уверяет, что всегда будет рядом, если мне понадобится помощь. Я записываю его адрес и обещаю писать. Тогда я не знала, что этот клочок бумаги спасет мне жизнь.

45

Бабушку насильно выдали замуж! Побледневшая Джулия откладывает дневник и взволнованно смотрит на Жанину. Та сидит в другом конце гостиной, не отрываясь от телевизора. На маленьком экране двое игроков соревнуются, рассказывая истории, слышны аплодисменты. У Жанины впалые щеки, она похудела. Сегодня утром врач отозвался о ее состоянии без особого оптимизма.

Феликс грустно вздыхает. Дневник растрогал его больше, чем можно было предположить. На вытянутых руках Феликс держит шерсть, на другом конце нити Мадлена – сосредоточенно сматывает клубок. Феликс сидит рядом с Джулией. Она читает вслух, и повествование захватывает Феликса все больше. Дата наверху страницы – октябрь, незадолго до переезда в «Бастиду». Успела ли Жанина закончить свою историю?

– Время было другое, – Феликс, с трудом подбирая слова, утешает Джулию. – Мужчины считали, что поступают правильно, и у них была власть…

– Ломать жизнь своим женам и дочерям в угоду своим капризам!

Она сглатывает – в горле словно что-то застряло. Жанина напевает знаменитую мелодию Азнавура.

– Все-таки странно, что отец так быстро выдал ее замуж, – размышляет Феликс, крутя запястьями. – Он же обещал Жану…

– Наверное, испугался, что тот пропал, перестал писать, – ищет оправдание Джулия. – Молчание Жана невозможно объяснить. Только если бабушку обманули…

– Этого мы уже не узнаем.

Пушинка долго потягивается, потом прыгает на колени к Феликсу. Тот кричит от боли.

– Эта кошка стала еще толще!

Мадлена поднимает голову и улыбается.

– Обещают снег.

Она берет полоску бумаги, пишет несколько слов, засовывает в шапочку своими скрюченными пальцами и снова принимается за клубок. Джулии страшно хочется прочесть послание и узнать, кому оно предназначено.

– Батист – это твой дедушка? – спрашивает Феликс.

Джулия грустно улыбается и не успевает ответить, как вдруг телефон Феликса начинает вибрировать. Джулия протягивает его Феликсу, тот поднимает руки с мотком шерсти.

– Это Кики, – Джулия читает сообщение.

– Кто?

– Кики… Кики Генгет!

Феликс хмыкает.

– Что ей нужно?

Глядя в телефон, Джулия заинтересованно поднимает бровь.

– Пересылает объявление! «Марсельскому мюзик-холлу требуются разноплановые танцоры. Рост не ниже 170 см. Сценический опыт приветствуется. Если этот кастинг вам…»