прогноз погоды, я передвигаю цифры на печати и думаю о тебе.

39

Феликс выключает фен.

– Ну что, Жизель, как подвигаются уроки информатики? – спрашивает он. – Все успешно?

Жизель в бигуди не поднимает головы от ноутбука. Сегодня, как и каждый вторник, она ходила на занятия для начинающих, которые ведет Билли, застенчивый, но очень милый пенсионер. Учеников немного. Жизель занимается прилежно.

– Как говорится, понимаю я быстро, но объяснять мне нужно долго. Вы знаете, что такое «собачка»? Это как индекс, только с хвостом. Если не нарисовать хвост, собачка не отнесет ваше письмо.

Входит Джулия, осторожно прикрыв дверь.

– Ну, Лулу, рассказывай! – Феликс встречает ее хитрой улыбочкой.

Она молча снимает куртку.

– Бабушка у себя?

– Что-то не вижу радости! Или Аполлон не оправдал свою репутацию? Успокой меня: вы хотя бы вместе провели ночь?

Жизель заинтересованно поднимает голову. Феликс орудует щеткой для волос.

– А, покраснела! Выкладывай, Лулу, хочу знать все подробности! У кого такие красивые большие руки, у того обычно…

– Потом, – обрывает его Джулия. – Пойду проведаю бабушку.

Феликс огорченно пожимает плечами:

– Бедняжка Жизель, ей придется зайти за подробностями позже.

И снова включает фен.

Джулия выходит из гостиной. Ей стыдно. За себя, за свое плохое настроение, за нападки на Люсьену. Но поведение Антуана, ложь Люсьены и угасающее бабушкино здоровье – слишком большое испытание для ее нервов. Да еще редактор почти каждый день дергает ее насчет книги. Она не выдерживает.

Джулия вспоминает ночь, проведенную с Антуаном. Фотографию у него на комоде. На ней – мужчина перед лодкой. Вдали на фоне ясного неба виднеется собор Нотр-Дам-де-ла-Гард. Изрезанное морщинами лицо, мозолистые руки – в одной мужчина гордо держит рыбину, другой обнимает за плечи сына. Антуану здесь не больше двадцати, он улыбается в объектив. Справа от него стоит женщина, суровая и тощая как палка. Люсьена.

Сперва ей это показалось трогательным. А теперь она не уверена. Что, если Антуан тоже участвует во вранье Люсьены? Джулия проклинает себя, что так легко упала в его объятия. Она в ярости от того, что горе застряло словно ком в горле, после того как он бросил ее в кафе. «В конце концов, он тебе ничего не обещал!» – поддает жару внутренний голос.

Джулия на мгновение закрывает глаза. Надо взять себя в руки перед встречей с Жаниной. Делает глубокий вдох и открывает дверь. Полумрак, бабушка лежит на кровати. Ее грудь медленно вздымается. Джулия осторожно садится на кровать и берет бабушкины руки в свои. На сухой прозрачной коже виден синяк. От прикосновения Жанина открывает глаза. Сосредоточенно смотрит. И вот ее лицо озаряется:

– О, моя стрекозка! Как я рада тебя видеть!

Моя стрекозка. «Как долго еще бабушка будет помнить мое прозвище?» – думает Джулия, и сердце выпрыгивает у нее из груди.

«Вот стрекоза, закрыв глаза, летит-летит куда-то». В детстве она была без ума от этой песенки, которую ей пела Жанина. Джулия наклоняется ее поцеловать. От знакомого аромата духов перехватывает горло, она изо всех сил старается не заплакать.

– Бабуля, как ты себя чувствуешь?

Жанина слабо улыбается.

– Все хорошо. Извини, я задремала! А у тебя, милая Лили, как дела?

Джулия становится веселой и оживленной. Рассказывает о деревне, о людях, которых видела на рынке, не скупится на теплые слова.

– Старик Флавио просил тебя поцеловать.

– А! Передай ему от меня привет! – воодушевляется Жанина.

Джулия гладит ее руку, целует ладонь. Прижимается к бабушке, словно боится, что та улетит. Снимает один из своих браслетов и надевает на бабушкину руку, поправляет ей прическу, гладит по щеке. Так делала Жанина, когда Джулия была маленькой. Теперь внучка рассказывает бабушке те забавные истории, что некогда слушала с упоением и просила повторять снова и снова. Жанина смеется тоненьким заоблачным смехом. Смеется, а глаза смотрят куда-то далеко-далеко.

– Бабуля, я тебя люблю.

И добавляет, как ей говорила бабушка:

– Больше, чем вчера, и меньше, чем завтра.

Беспокойная тень пробегает по лицу Жанины.

– Какой сегодня день?

– Среда.

– А, среда, точно.

И тихо добавляет:

– Знаешь, мне иногда стыдно.

Джулия разглядывает морщинистое лицо, много повидавшие темные глаза. И не знает, что сказать.

– Покажи-ка, что у тебя там. Новая книга?

Джулия улыбается, отпускает бабушкину руку и открывает толстый дневник.

– Нет, это одна красивая история, которую мне доверили. Тебе почитать вслух?

Лицо Жанины озаряется по-детски наивной спокойной улыбкой. Джулия вспоминает, как бабушка читала ей перед сном, и у нее опять щемит сердце. Ирония жизни бывает так болезненна. Прежде чем начать читать, она вынимает из дневника фотографию Жана Колоретти и кладет на прикроватную тумбочку. Затем аккуратно разворачивает истрепанное письмо.

Сан-Гавино-ди-Карбини, 14 октября 1944 года

Моя дорогая, мое солнце, мой душистый кустарник!

Я передал это письмо одному моряку, молясь, чтобы оно до тебя дошло. Боюсь, твой ответ нескоро достигнет наших берегов, но это не может помешать моему счастью – вспоминать твою улыбку.

Маме совсем худо, и врачи бессильны. Я провожу дни у ее постели, но не могу ей помочь. Каждое мгновение – мука. Говорят, она не доживет до Рождества. Даже не знаю, чего ей пожелать.

Я постоянно думаю о тебе. Надеюсь, что музыка немного тебя подбодрит и что ты по-прежнему хорошо учишься.

Чтобы утешиться, мои сестры много готовят, и боюсь, ты найдешь, что я поправился. Я привезу тебя сюда в наше свадебное путешествие, и мы будем на пляже есть печенье канистрелли. А пока я об этом только мечтаю вдали от тебя, у козьего сыра один вкус – печали.

На моей горе оглушительно тихо.

Мое сердце скучает по твоему смеху,

Моя душа скучает по твоим глазам.

Целую тебя,

обожающий тебя твой жених

Жан

40

– Моя душа скучает по твоим глазам.

Голос Жанины вторит Джулии. По морщинистой щеке катится слеза. «Она до сих пор знает это письмо наизусть», – думает Джулия.

– Бабуля, расскажи мне о Жане.

Джулия знает, что найдет ответы в дневнике. Но сейчас ей хочется одного: услышать эту историю от Жанины. Ей очень не хватает бабушки, никогда еще ей не было так одиноко. Куда уходят воспоминания? Испаряются, оставляя след, эмоцию, неясное ощущение счастья? Возвращаются ли они во сне?

Жанина сжимает руки внучки.

– Мы любили друг друга… Мы любили друг друга так, как мне больше не дано было любить. Наверное, в прошлой жизни я совершила какой-то страшный грех, раз мне дали такую любовь и отняли ее…

Ее голос слабеет.

– Знаешь, он был очень красивый!

– Ты его никогда больше не видела?

– Нет…

– Бабушка, почему?

Ей кажется, что Жанина стоит в лодке, привязанной тонкой нитью, которая вот-вот порвется.

– Виноват мой отец. Я никогда не смогу его простить. Но сейчас все это кажется таким далеким…

Джулия задерживает дыхание.

– А мои герани… не знаешь, где они?

Джулия глотает слезы. Бабушку снова унесло течением. Она гладит ее волосы и нежно целует. Жанина ходит туда-сюда между этим миром и тем. «И однажды, – думает Джулия, – она не вернется».

41

– У вас все хорошо?

Джулия поднимает на Элиану глаза, полные слез. В коридоре пусто.

– Идемте со мной.

Медсестра привела Джулию в просто обставленную комнату. Маленький стол, несколько стульев, забытый кем-то журнал. Элиана включает чайник и кладет руку ей на плечо.

– Улыбнитесь.

Джулия может только кивнуть.

Медсестра притягивает ее к себе и крепко обнимает своими полными руками. Джулии ничего больше и не надо, чтобы отдаться горю.

– Жанине здесь хорошо. Ваш отец позаботился, чтобы за ней хорошо ухаживали. Ей очень повезло, что вы здесь, рядом! Как вы приехали, она все время сияет.

Джулия берет бумажный платок из протянутой