— Боюсь, я вынуждена согласиться с вами, Джарвис!

Она прошла по коридору и уже приготовилась спуститься вниз, как вдруг услышала в холле голоса. Посмотрев туда, увидела, что в парадную дверь вошел человек, протянул лакею шляпу и хлыст, затем остановился и принялся медленно снимать перчатки.

Сердце Тины испуганно забилось. Глядя на широкие плечи и агрессивную посадку головы посетителя, ошибиться было невозможно. Дальнейших подтверждений не потребовалось, когда лакей учтиво пригласил:

— Сюда, пожалуйста, сэр Маркус. Я выясню, примет ли вас ее светлость.

Тина запаниковала. Ею овладело дикое желание убежать и спрятаться у себя в спальне, запереть дверь и отказаться встречаться с ним. Пытаясь взять себя в руки и унять биение своего сердца, она услышала за спиной шуршание шелка и, повернувшись, увидела герцогиню, выходящую из своей спальни. Как всегда, та была вызывающе одета в оранжевый шелковый халат поверх золоченой парчовой нижней юбки. Ее парик представлял собой шедевр парикмахерского искусства, лицо накрашено и украшено мушкой, и вся она сверкала бриллиантами.

— А, Тина, дитя мое! — улыбнулась герцогиня. — Я надеялась вас увидеть. Слышала, моему внуку лучше. Нам больше нет смысла оставаться в Уинче. В деревне меня всегда мучает мигрень, а от цветочной пыльцы я почти все утро чихала.

— Но природа так красива, ваша светлость, — возразила Тина.

— Скучно тут, дитя мое, скучно! Вам нужны развлечения, веселье, приглашения и, конечно, мужчины. Я уже решила: завтра мы возвращаемся в Лондон. Мой внук сможет последовать за нами, как только ему не будет нужна помощь врача. — Герцогиня замолчала и, глянув на поднимающегося по лестнице дворецкого, спросила: — В чем дело, Сейнтли?

У Тины создалось впечатление, что герцогиня заранее знала, что хочет сообщить дворецкий, и не на шутку заинтригована тем, что это сэр Маркус, который разделит их с Тиной завтрак.

— Приехал сэр Маркус Уэлтон, — доложил Сейнтли. — Он надеется, что ваша светлость его примет.

— С удовольствием его приму, — отозвалась герцогиня и оглядела Тину с ног до головы. — У вас растрепанный вид, дитя мое! Ваши волосы развеял ветер, и, смею заметить, юбки немного помялись. Пойдите переоденьтесь; наденьте элегантное платье, а потом приходите и покажите этому лондонскому франту, что мы не превратились в замарашек, несмотря на то что вынуждены искать покоя и тишины вдали от большого света.

Тина промолчала. Герцогиня повернулась к лестнице, затем оглянулась. Лицо ее выражало полное дружелюбие.

— Бегите, дитя мое, — сказала она, — и не показывайте, как вы несчастны. Как бы вы к нему ни относились, он всего лишь мужчина, а мужчину всегда можно поставить на колени, и это самое подходящее для него место!

— Хорошо, пойду переоденусь, ваша светлость, — пролепетала Тина.

Она услышала, как, спускаясь вниз, герцогиня тихонько засмеялась, и удивилась: что так насмешило старую леди? Самой ей хотелось плакать — из-за тоски по недостижимому.

Тина стояла у окна своей спальни на Беркли-сквер и наблюдала, как старик крутит шарманку, а обезьянка в красном пальто танцует на мостовой, протягивая прохожим чашку.

Стоял мрачный, облачный день. Погода полностью соответствовала ее настроению. Она пыталась вспомнить, с какими радужными надеждами впервые приехала на Беркли-сквер, в одиночестве проделав долгий путь с севера, полная юношеской отваги и не пугающаяся никаких опасностей и трудностей, которыми чревато путешествие. Но вот прошло совсем немного времени, а ее уже пугают и подавляют мысли о будущем.

Путешествие из Уинча на Беркли-сквер было неприятным, потому что герцогиня пребывала в плохом настроении — бранила Абдула, придиралась к слугам, жаловалась на кучера — словом, вела себя так, как избалованная и очень властная старая леди.

У Тины было такое чувство, будто в Уинче она оставляет все самое дорогое, все, что имеет для нее значение, и направляется в неизвестность, внушающую страх. Тина пыталась уговаривать себя, что ее мысли смешны. В конце концов, сэр Маркус не единственный мужчина на свете, а в Лондоне у нее есть шанс встретить множество завидных женихов, и один из них, она была уверена, сделает ей предложение.

Но в глубине души все же понимала, что принимает желаемое за действительное. Главное заключается в том, что уходит время. Самое позднее в конце недели она должна принять решение. У нее останется ровно две недели на то, чтобы объявить о помолвке и устроить бракосочетание. Задача почти невозможная, потому что люди не любят торопиться, когда дело касается такого фундаментального события, как свадьба.

Тина напрягала всю силу своего воображения, чтобы придумать, чем объяснить спешку, но пока на ум ничего не приходило.

Ну, разумеется, разумеется, только не сэр Маркус! Но кто же тогда? Кого можно убедить на такой решительный шаг за столь короткий срок? Она успокаивала себя: пока прошло еще немного времени, всего несколько дней в Лондоне, да один бал — за такой период трудновато найти и покорить богатого, влиятельного поклонника.

— Не будьте такой несчастной, — увещевал ее лорд Уинчингем, когда она вошла в его комнату, чтобы попрощаться. — Ни один мужчина не захочет жениться на буке. Улыбайтесь, девочка, и у вас не будет отбоя от красавцев!

Он говорил резко, почти грубо, отчего глаза у нее стало покалывать от слез.

— Вам легко рассуждать, — горячо отрезала Тина, поскольку они были одни в комнате. — «Но мне придется выйти за первого же, кто сделает предложение. У меня нет выбора.

Так поступают все со времен Адама! — почти раздраженно буркнул лорд Уинчингем. — Нечего сердиться на заведенный порядок, который нельзя изменить.

— Простите, — вдруг раскаялась она, — но мне не нравится сэр Маркус! Он осыпает герцогиню лестью и сладкими речами, но, я уверена, за этим что-то кроется! И все-таки мы должны пообедать с ним в Воксхолл-Гарденс.

— Почему, черт возьми, я не могу поехать с вами?! — воскликнул лорд Уинчингем, беспокойно пошевелившись и поморщившись от боли в перевязанном плече.

— Мне тоже этого очень хотелось бы, — вздохнула Тина.

Она отошла от его постели к окну и посмотрела на тенистую аллею, ведущую к маленькому храму. Это зрелище почему-то ее успокоило; храм выглядел таким невозмутимым и белым на зеленом фоне с золотистыми проблесками ракитника, похожие на цепочки цветки, как ожерелья, свисали с тонких ветвей.

— Я поднимусь дня через два, — пообещал лорд Уинчингем. — Эти чертовы доктора не заставят меня пролежать хоть на мгновение дольше, чем необходимо!

— Глупо так торопиться, — принялась уговаривать его Тина, но на душе у нее стало немного легче: ведь если лорд Уинчингем будет с ними, то сэр Маркус не позволит себе ничего страшного!

— Что он вам сказал? — поинтересовался лорд Уинчингем. Уточнять, кого он имеет в виду, не требовалось.