— Я тоже не мог уснуть. На самом деле я как раз собирался ехать на озеро Уэйд. Я подумал, что стоит подняться наверх и посмотреть, смогу ли я поймать восход солнца для твоей фотографии.

— Ты собирался? — прошептала я.

Его нежные глаза ответили на мой вопрос.

Был ли этот мужчина настоящим? Почему он все еще был здесь?

Может быть, Хантер Фарадей моя награда после всего, что я натерпелась от придурков.

— Ты не хочешь разбудить Коби и поехать со мной? — спросил он.

Поднимать трехлетнего ребенка с постели до рассвета было бы худшим решением как родителя. Сон для детей был очень важен, и несколько дополнительных часов вывели бы меня вперед в моем списке на неделю.

Но ни один из этих фактов не помешал мне прошептать:

— Да.

Хантер улыбнулся и встал, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться. Я дала себе еще две секунды, чтобы насладиться ощущением его кожи на своей, затем пошла в комнату Коби и взяла его на руки, захватив его любимое одеяло для поездки к моей машине. Коби не проснулся, ни когда я спускалась по лестнице, ни когда пристегивала его к автокреслу и прикрывала его босые ноги.

Тем временем Хантер добежал до парковки и прихватил свою камеру из грузовика, а когда вернулся, взял ключи от моей машины и отвез нас всех на озеро Уэйд.

Сидя на капоте моей машины со спящим на заднем сиденье Коби, я наблюдала, как Хантер делает свое первое фото для моей гостиницы. Восход солнца над озером был великолепен, но я сидела и смотрела на Хантера.

Я уже и забыла, как это приятно — влюбляться в мужчину.

Слишком приятно.

Я просто надеялась, что это было не слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Глава 8

Мейзи

Неделя после того, как Хантер взял нас с собой в нашу раннюю утреннюю поездку на озеро Уэйд, прошла в безумном, измотанном, долбанном беспорядке.

Я получила приток срочных бронирований в дополнение к моим ранее запланированным броням. Вдобавок ко всему, моя экономка, работавшая неполный рабочий день, слегла с гриппом. Поэтому вместо того, чтобы отмечать пункты из своего списка ремонта, я проводила свои дни в уборке и стирке белья, чтобы привести в порядок комнаты для гостей.

К воскресенью моя бухгалтерия просрочилась, моя мансарда превратилась в катастрофу, а комната Хантера для экономки выглядела точно так же, как в то утро, когда я ударила его плиткой. Я отказалась от всего, что считала некритичным, включая нанесение макияжа, обед и, к сожалению, слежку за Хантером из окна моей мансарды.

С тех пор как Хантер вернулся к своему обычному режиму раннего подъема и позднего возвращения, я не видела его всю неделю. Наше единственное общение осуществлялось с помощью стикеров. Я оставляла ему смайлик или писала: «Привет!» на контейнерах, которые каждый день приносила в его холодильник. Он отвечал пустыми контейнерами и нацарапанным: «Спасибо».

Кроме пятницы. В пятницу он оставил мне записку со своим номером телефона, в которой просил прислать сообщение.

Мои пальцы никогда не набирали текст так быстро.

В течение последних полутора дней, каждый раз, когда звонил мой телефон, я бросала все, что делала, и бежала к своему телефону, улыбаясь всякий раз, когда видела имя Хантера на экране.

— Мамочка! — позвал Коби из своей комнаты. — Он уже здесь?

— Пока нет, приятель. Но скоро будет, — крикнула я в ответ из кухни.

Хантера здесь не будет еще двадцать минут. Он собирался зайти, чтобы провести с нами еще один воскресный день, и мы планировали пообедать в кафе, а затем пойти на пруд, чтобы сделать несколько фотографий как Коби рыбачит.

Мой сын от восторга прыгал как сумасшедший.

Как и я.

Прошла всего неделя, но я скучала по Хантеру. В прошлое воскресенье он произвел неизгладимое впечатление. Я скучала по его улыбке. Я скучала по его голосу. Я скучала по запаху его одеколона, который выветрился из моей машины.

Двадцать минут. Мне нужно было подождать всего двадцать минут, и я бы получила все это обратно.

Я вернулась к своей огромной куче посуды в раковине, надеясь, что успею помыть ее до прихода Хантера, когда на столе зазвонил мой телефон. Я бросилась к нему с мокрыми руками, надеясь, что это он захотел прийти пораньше.

— Черт, — пробормотала я, увидев незнакомый номер. Не было ничего необычного в том, что в мотель звонили с неизвестных номеров, и поскольку я переадресовала звонки с телефона в вестибюле на свой мобильный, я откашлялась, чтобы ответить. — Спасибо, что позвонили в мотель «Биттеррут». Чем я могу помочь вам сегодня?

На линии было тихо, поэтому я подождала несколько секунд.

— Алло?

По-прежнему ни звука. Я отняла телефон от уха как раз в тот момент, когда на линии наконец раздался женский голос.

— Привет. Это мотель «Биттеррут», расположенный в Прескотте, штат Монтана?

Дважды черт. Не потенциальный гость, а специалист по телефонному маркетингу. Как бы сильно мне ни хотелось просто повесить трубку, я не могла этого сделать. Поэтому я слушала, работая в режиме многозадачности, ожидая рекламы, от которой собиралась вежливо отказаться.

— Да, это мотель «Биттеррут». — Я зажала телефон между плечом и щекой и вернулась к мытью посуды.

— Могу я поговорить с Мейзи Холт, пожалуйста?

— Это Мейзи.

— Та самая Мейзи Холт, которая убила Эверетта Карлсона четыре года назад?

Тарелка в моей мокрой руке выскользнула и ударилась о нижнюю полку посудомоечной машины.

— Кто это? — спросила я.

Женщина не ответила.

— Кто это? — потребовала я сквозь стиснутые зубы.

Когда она не ответила, я повесила трубку. Отбросив телефон в сторону, я оперлась руками о столешницу и закрыла глаза, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Это был не первый раз, когда мне звонили подобным образом, и они всегда выводили меня из себя.

Первый год после похищения Эверетта пресса безжалостно преследовала меня. Все хотели продать мою историю — или свою версию моей истории — надеясь, что это принесет им несколько долларов. Тот факт, что я отказалась от комментариев без исключения, только сделал меня намного интереснее. Гораздо более сложной задачей.

Некоторые репортеры были безжалостны в своих попытках заставить меня дать комментарий, говоря все, что угодно, чтобы вывести меня из себя, но я не оступилась. Некоторые репортеры были более любезны, предлагая мне деньги или телевизионный эксклюзив, но я всегда отказывался и от них.

Моя история была моим делом, и ей было не место в заголовках. Единственным человеком, который