сад вокруг себя. Он заметил некую схожесть в посадке деревьев со строем тополей. Деревья росли в точном расстоянии друг от друга в каждом из бессчетных рядов. Ветки на кронах срезались, чтобы не дать деревьям расти в ширь и в высоту.

Азим заметил, что часть урожая абрикосовых деревьев собрана, а под не которыми деревьями стояли стремянки, рядом с которыми были пустые корзины. Люди работают меньше во время поста, и возможно плоды продолжат собирать завтра, или у них просто не хватает времени собрать весь урожай с такого огромного сада, подумал Азим.

— Ты знаешь, сколько здесь фруктовых деревьев? — поинтересовался он у Комила.

— Все виды сливовых, — ответил Комил. — Здесь почти у каждого в саду растут несколько видов сливовых деревьев. Даже миндаль, — подчеркнул он, по своей надменности полагая, что Азим не знает о принадлежности миндаля к роду сливовых. — Поэтому это деревня и носит название «Олудорон». Но в этом саду есть и другие фруктовые деревья, — продолжал Комил, указывая куда-то в сторону. — Этот чудесный сад посадили четырнадцать братьев… — потеряв интерес к рассказу, Комил смолк на полуслове, словно ему заткнули рот.

— Чьи братья? — спросил Азим, удившись внезапному молчанию Комила.

Комил смотрел куда-то вдаль, влево от себя, сквозь густую листву, пропустив вопрос Азима мимо ушей.

— Комил? — окликнул его юноша.

— А? Братья Дилрабо, — отозвался Комил, словно его принудили.

Азим пожал губами и посмотрел вперёд. Разве так сложно было ответить, проворчал он про себя. Ему стало интересно, кем были эти братья? Зачем посадили сад? Когда? Он хотел задать эти вопросы, но снова посмотрев на Комила, передумал.

Вид его спутника говорил сам за себя: «Не расспрашивай меня. Меня здесь нет». Сам Комил напрягся и прижал голову к плечам, словно уличённый воришка. Его глаза нарочито избегали взгляда Азима.

Продолжив путь в молчании, Азим осознал, что не скоро привыкнет к странностям поведения Комила. Юноша решил поменьше обращать внимание на своего спутника. Возможно, в чайхане будут другие люди, у которых можно будет задать волнующие его вопросы.

Дорожка между деревьями протянулась на пол мила и, наконец, привела к холму. Обступающее море деревьев заканчивалось в двадцати газах от его подошвы. Однако справа и слева поодаль росли по две пурпурные сливы с коновязью между ними. Шесть лошадей были привязаны справа и Комил повернул коня налево, Азим последовал за ним.

Спешившись, они привязали лошадей под пурпурной кроной рядом с ещё одной гнедой кобылой. На этой кобыле было седло для тучного наездника, обтянутая красным бархатом и исшитой золотистой нитью.

Вспомнив, что эта лошадь самой апи-Дилрабо, Комил остерёг коней, покачивая пальцем:

— Вы тут по ласковее с ней, нам не нужны проблемы с её хозяйкой. Смотри, — затем он указал на третью пару с коновязью чуть дальше слева от них, где были привязаны ещё пять лошадей. — Кажется, людей тут набралось немало, будто праздник равноденствия уже наступил. Пошли. Надеюсь, хоть внутри место осталось, — с ноткой досады договорил Комил и пошёл к дорожке, ведущей наверх по неровному склону.

Холм был небольшим и, тем не менее, возвышался над кронами сада на двенадцать газов. На нём росла низкая трава с редкими маленькими голубыми цветками. Молодые путники поднялись на его чуть плоскую вершину. То, что издали ему казалось горбом, вблизи действительно оказалось чайханой. Бурое деревянное строение стояло на сваях, окрашенных красно-коричневой смолой. Над угловатой крышей раскинулась пышная крона с зелёной листвой и созревающими плодами хурмы.

Азим не мог поверить, что чайхана построена вокруг деревьев. В Ангуране нет ничего подобного, насколько ему известно. В столице наоборот, деревья растут вокруг домов, а не в них.

Сколько их там, стало интересно юноше. Один, два… снаружи из-за свай точно не сосчитаешь. Азиму захотелось скорее зайти внутрь, но его остановила надпись на вывеске. Она была вырезана в виде цветка хурмы и также окрашена. Кстати, краска была свежей. Азим склонил голову набок и косо посмотрел на причудливую резьбу. Потом на другую сторону, пытаясь прочесть каллиграфию, но не смог понять, где её начало. На месте тычинок и пестика надпись гласила «Дилрабо», с трудом догадался Азим, но остальную надпись на месте лепестков он не смог прочитать правильно из-за надстрочных и подстрочных знаков. Кроме того, в этой надписи присутствовали лишние слоги и буквы, которые затрудняли прочтение. Азим не был знаком с правилами подобного письма Алифа. Юноша обратился к Комилу за помощью, но тот был в своём репертуаре.

В притворно удивлённом виде Комил едва скрывал свою насмешку.

— Что, не можешь прочитать эту надпись? — пожав плечами, спросил он.

— Нет, — признался Азим. — Я… там… в надписи есть лишние знаки, — попытался оправдать себя, и почувствовал себя неловко за это.

Азим отвел от своего спутника глаза и снова посмотрел на вывеску, прикреплённую на кровле над угловым входом.

— «Добро пожаловать и милости просим в чайхану Дилрабо», гласит эта надпись, — объяснил Комил. — Она вырезана на языке далёких предков. На этом языке они говорили ещё на заре Эпохи человека.

Эта эпоха началась больше трёх тысяч ста лет назад, а чайхане нет и ста лет. Кто мог вырезать эту надпись, причем так изящно, если на этом языке уже не говорят? Возможно, в Мирасе преподают древние языки, подумал Азим, но в Ангуране никто этим не занимается, на сколько он знает.

— По сути, это тот же язык, на котором мы говорим сейчас и почти та же письменность. Вот только правописание и произношение претерпели большие изменения за тысячи лет, — пояснил Комил, и положив руку за лопатку Азима, кивнул ему в сторону крыльца.

Небо на западе к этому времени уже заливалось оранжевыми и пурпурными тонами и солнце начало медленно тонуть за горизонтом. Ахорун, как и Зебистан, находились на равнинной части Рахшонзамина. Потому они хвастались ранним рассветом и наблюдали поздний закат, что с другой стороны тяжело сказывалось на держащих рузу. Во время предосеннего поста закат начинается ближе к седьмому часу после полудня, а ифтар наступает с вечерними сумерками. Сам пост в эту пору занимает не малые тринадцать часов, несмотря на грядущее равноденствие.

— Скоро время. Зайдём внутрь, — сказал Комил, поднимаясь по ступеням.

На террасу и внутрь чайханы ведут четыре крыльца с углов. На трёх террасах крышу с кессонными потолками и замысловатой резьбой поддерживают по семь резных колонн. Ширина террас составляет семь газов, а длина тридцать пять газов. На трёх террасах у перил, высотой полтора газа, стояли по шесть топчанов, которые могли разместить по шесть гостей.

К досаде Комила, гостей было много и